Боец с позывным Солдат: Мне 35 лет, я родился и вырос в Улан-Удэ. В детстве я занимался в школе искусств — пел в хоре, участвовал в театральной труппе, мечтал стать актером. Но в 14 лет пришлось идти подрабатывать на стройку — нужны были деньги, так что на искусство времени и сил стало не хватать. А потом, в 18 лет, меня призвали в армию, что изменило всю мою жизнь.
«Лента.ру»: Как проходила ваша служба в армии?
Срочную службы я проходил в подразделениях воздушно-десантных войск в Рязани, после подписал контракт и стал разведчиком. А в 2019 году меня распределили в армейский спецназ. Там большую часть времени занимали изнурительные тренировки — ими мы постоянно поддерживали себя в состоянии боевой готовности.
Эти тренировки были очень непростыми, но то, как они необходимы, я понял, когда столкнулся с первыми же по-настоящему серьезными боевыми задачами.
Какие из них вам запомнились больше всего?
Я был в Сирии, служил там девять месяцев в группировке в районе города Дейр-эз-Зор. В то время моей главной задачей была разведка дислокации курдских подразделений по направлению к городу Аль-Букамаль. Я не могу раскрывать подробности тех операций, но расскажу один любопытный факт.
Помимо противника, мне и другим бойцам тогда очень досаждали сколопендры — ядовитые и опасные многоножки
Они лезли к нам в спальники, в любые щели в палатках, забирались в берцы. Моя нынешняя служба в зоне СВО тоже чем-то напоминает тот, сирийский, период, только на смену сколопендрам пришли крысы, лягушки и насекомые, которых в окопах бывает очень много.
«Противника отличают агрессия и татуировки»
Каковы ваши впечатления от службы в зоне СВО?
Я здесь уже довольно давно, но привыкнуть к происходящему сложно: многие воспоминания о тяжелых боях, наверное, останутся со мной навсегда. Например, однажды я лежал в окопе под минометным огнем — от постоянных взрывов у меня гудело в ушах.
В какой-то момент я просто потерял счет времени и лишь потом понял, что по мне вели огонь из минометов около девяти часов
Еще в память врезались удивительные контрасты, когда бесконечно долгие и тяжелые дни в солдатских окопах сменялись расквартировкой в роскошных домах богатых людей. Но задерживаться там долго и тем более отдыхать мне никогда не приходилось — я приехал не на курорт.
Какие задачи армейский спецназ сегодня выполняет на Украине?
Мое подразделение штурмует конкретные территории, занимается их зачисткой. Схема всякий раз примерно одинаковая, механизм освобождения участка отработан и налажен, в нем каждый знает свою роль. Освобождение населенного пункта начинается с артподготовки — мы корректируем работу артиллерии.
После того как артиллерия отработала по объектам противника, на место выдвигаемся мы вместе с танками и бронемашинами. На этом этапе очень важно получить полный контроль периметра, чтобы диверсионные группы противника не смогли сорвать наши планы.
При этом стоит отметить: мы не пытаемся освободить каждый конкретный дом — вместо этого точечно выявляем бойцов Вооруженных сил Украины. Самых радикальных из них уже после захвата в плен можно вычислить по двум признакам: неадекватному, агрессивному поведению и специфическим татуировкам. А дальше у врага два пути — плен или смерть.
«Мы часами лежали под обстрелами»
Что происходит с пленными бойцами ВСУ?
Все они, как правило, заводят одну и ту же песню — о том, что их якобы завербовали националисты. Но тех пленных, кто был мобилизован или кого заставили пойти на фронт насильно, видно сразу.
Мы с ними обращаемся по-доброму: это обычные люди, у которых подчас не было иного выбора и которые заслуживают человеческого отношения
А вот с настоящими националистами дело обстоит иначе: для многих из них плен становится билетом в один конец.
В каких боях вам доводилось участвовать?
Я участвовал во многих — на киевском, изюмском, херсонском направлениях, был в Запорожье, а сейчас мое подразделение под Угледаром. За это время я не раз вытаскивал раненых товарищей из-под плотного огня противника — это не героизм, таковы реалии боевых действий. Самые суровые бои, конечно, были на киевском направлении.
Вместе с нами и другими армейскими подразделениями шли бойцы ЧВК и Росгвардии, а противник не жалел боеприпасов. Бывало, мы по три-пять часов лежали под обстрелами в окопах — и так прошли полтора месяца, а то и больше. В конце концов нам сказали отходить — и мы отошли, хотя были в 15 километрах от Киева.
Мы выполнили приказ, противника успели уничтожить прилично. Причем нам это далось дорогой ценой: в какой-то момент я вместе с товарищами оказался в полукольце — начались вынужденные перебои в снабжении, не хватало ни еды, ни воды. Но свою задачу мы выполняли до конца.
Служат ли вместе с вами мобилизованные? Как они проявили себя?
У нас в других подразделениях есть мобилизованные — парни из Якутии, очень хорошие ребята и настоящие патриоты. По ним видно, что в зоне СВО это неслучайные люди: они искренне стремятся защищать Родину.
Никто из них ни разу не пытался дезертировать — среди них этого нет и быть не может
Хотя, конечно, очень злят новости о тех трусах, которые, даже не получив повестку, сбежали из России в Казахстан, Грузию или куда-то еще. С другой стороны, от таких людей и на поле боя толку никакого не было бы.
