wrapper

Спорт после 40

Корзина пуста

Юрий Федорович Коршак

Старый, старый футбол 

«Старый, старый футбол»: Физкультура и спорт; Москва; 1975

Аннотация

В книге «Старый, старый футбол» рассказывается о возникновении и первых шагах отечественного футбола. О том, как создавались спортивные клубы, как проводились первые международные матчи и турниры с участием русских футболистов. В книге подробно описываются чемпионаты России, в которых выступали сборные Петербурга, Москвы и Одессы, поездка русской сборной на Олимпиаду в 1912 году, первое зарубежное турне советских футболистов в 1923 году. Рассказ об этих событиях дает представление об основных этапах развития отечественного футбола в начале века.

Юрий Федорович Коршак

Старый, старый футбол

Футбол давно минувших дней… Вспоминают о нем редко. Даже всезнающие футбольные статистики и те не проявляют особого энтузиазма, когда дело касается событий, скажем, шестидесятилетней давности. Это и понятно – не так уж много материалов сохранили нам футбольные архивы. И современных болельщиков больше волнует то, как сыграет «Спартак» или «Динамо» или как выступит сборная.

Но в старом‑старом футболе есть немало забытых интересных страниц, страниц не только любопытных, но и поучительных. Узнав их, можно лучше понять то, что нынче происходит на зеленых полях, увидеть, как далеко шагнул наш спорт. А может, сегодняшний футбол в чем‑то похож и на прежний, что‑то перенял от него? Или, наоборот, что‑то утратил, потерял в стремительном движении века и теперь этих малых частиц ему так недостает?…

Внушительно выглядит сейчас гвардия нашего футбола. Имена лучших игроков знает каждый мальчишка. А ведь в рядах этих гвардейцев по праву могли бы занять место и те, кто прокладывал дорогу мячу на рубеже столетий. Среди них были люди, удивительно преданные футболу, посвятившие ему свою жизнь, были целые футбольные семьи, были и выдающиеся по тем временам мастера игры. А сколько было событий, заставлявших быстрее биться сердца первых болельщиков!

Спортивные архивы действительно не богаты материалами. Но есть старые газеты и журналы, в которых можно обнаружить удивительные находки. Дополняют картину столь редкие ныне документы – футбольные реликвии прежних лет. А самое ценное, самое интересное – это, конечно, слово участников или очевидцев спортивных событий прежних времен. Благодаря всему этому и удается сейчас, после многолетнего поиска, хотя бы частично восстановить картины прошлого.

Итак, старый‑старый футбол. О том, как играли, как писали о нем, как переживали за него на заре XX века.

Мяч на циклодроме

После антракта шла очень понравившаяся публике игра в ножной мяч (football). Игра велась между противными партиями и окончилась победой одной из сторон.

Журнал «Велосипед, 1893 год

Старый Петербург. На берегах Невы осень. Порывистые ветры с Балтики сдернули легкое туманное покрывало, все лето висевшее над городом. В прозрачном воздухе четко вырисовываются контуры далеких соборов, дворцов и памятников. Листва еще почти не тронута багрянцем и совсем по‑летнему синеет Нева. Но вот балтийские ветры пригнали с моря эскадры серых облаков, застучал по крышам дождь, и не видно стало за его завесой ни купола Исаакия, ни ангела на шпиле Петропавловской крепости, свинцом отливает Нева…

Осень. Петербургская осень. Такой, по свидетельству старых газетных сводок погоды, выдалась она и в сентябре 1893 года.

Только что кончился дачный сезон. Столичные жители успели соскучиться по развлечениям. Что ждет их в Петербурге? Об этом можно узнать из газет, которые на первых страницах помещают главные объявления. Здесь и открытие театрального сезона, и гастроли заезжего негритянского танцевального трио, и воскресный обед под оркестр в ресторане Палкина за два с полтиной с персоны, и, наконец, «гвоздь» воскресной программы – состязания велосипедистов на Семеновском гиппо‑циклодроме.

Место, где разместился новый циклодром, было хорошо известно петербургским жителям. Раньше "горожане собирались сюда смотреть, как щеголяют строевой выправкой браные усачи Семеновского полка. А однажды на плацу воздвигли виселицы и на помост вывели осужденных петрашевцев, среди которых находился. Достоевский. Петрашевцев помиловали, а через несколько лет на этом месте казнили народовольцев.

Позже здесь обосновался скаковой ипподром, и снова публика валом валила на Семеновский плац. А теперь вот по соседству с ипподромом, возле. Царскосельского вокзала, нашлось место и для велогонок.

«Это обширная площадь, посреди которой устроена из крупного песка гоночная дорожка, имеющая полверсты по окружности. С двух сторон – трибуны, вмещающие более 2000 мест. Над буфетным павильоном размещены ложи, числом до 25» – так описывали Семеновский гиппо‑циклодром петербургские газеты.

По сути дела, это был первый «стадион» столицы. Торжественное открытие с парадом велосипедистов и молебном состоялось 29 августа. А в сентябре снова запестрели афиши: Семеновский гиппо‑циклодром… Последнее состязание сезона… Велосипед против тройки… Ожидается участие знаменитого французского гонщика Шарля Террона… [1] Циклодром, циклодром, циклодром…

«С утра погода прокисла», – мрачно отмечали в своих отчетах газетчики капризы петербургского климата. Но это не смутило горожан. Как не побывать на новом циклодроме! Когда еще увидишь поединок французского чемпиона с русской удалой тройкой!

В ложах собрался весь Петербург. Масса народу толпилась у барьера. В «Обществе велосипедистов‑любителей», организовавшем гонки, нашлись ловкие коммерсанты. За места в ложах они заломили цену как в императорском театре – десять рублей! Пока велосипед в моде, желающие найдутся. А простой люд постоит у барьера и за пятнадцать копеек. Таких массовых и сравнительно доступных публичных зрелищ еще не знал старый Петербург.

В два часа дня колокол возвестил о начале состязаний. Первый заезд. На старте три участника. Один из них – знаменитый конькобежец Паншин. Он показывает лучший результат, но… жетон победителя присуждается другому, тому, у которого велосипед весит меньше. Ничего не поделаешь – таковы правила! Следующий номер – бег без велосипедов на полверсты. Записалось четверо, стартовало лишь двое. Но публику эти номера программы интересуют мало. Зрители возбуждены предстоящей встречей с французским чемпионом. Шарль Террон приехал в Петербург с определенной целью: обратное путешествие в Париж он должен был совершить за рекордное время.

Вот и он. Стройный, невысокого роста человек кружит по циклодрому, элегантно раскланиваясь с публикой. Вскоре, лихо позвякивая бубенцами, выкатывает на дорожку тройка темно‑карей масти. На облучке ее владелец, извозчик с Лиговки Колупаев. Тройка тоже делает пробный круг и останавливается. Кучер невозмутимо восседает, держа в руках натянутые вожжи. Всем своим видом он выражает презрение к циклистам.

Пора начинать гонку. Но что это? Французский чемпион медленно покидает круг. Оказывается, его смущает дурная погода. За ним следуют и другие гонщики. Двадцать пять верст – это не шутка!

«Господа велосипедисты струсили, может быть, просто устали», – меланхолично писали позднее газеты по поводу этой заминки.

Один храбрец все‑таки нашелся. Можно начинать. Велосипедист с места набирает скорость и уходит вперед. Тройка проходит круги в ровном темпе. К половине дистанции видно, что велосипедист увеличил разрыв. Трибуны шумят. Одни желают победы спортсмену, другие – тройке. Потерял прежнее спокойствие и ямщик, с ног до головы забрызганный грязью. Он вынул кнут, и кони пошли резвее.

– Ходу, ходу! – закричали на трибунах.

Но и этот клич не помог. Велосипедист Похильский первым пришел к призовому столбу, обогнав своего соперника почти на две минуты. Так «стальной конь» победил удалую тройку.

В награду за победу Похильский получил серебряный кубок и жетон. Владелец тройки тоже не остался в накладе, заработав пятьдесят рублей. «Но главное, конечно, слава», – резюмировала это примечательное событие газета «Петербургский листок».

Именно «славой» довольствовались участники другого необычного номера программы? который пришелся зрителям по душе не меньше, чем состязание велосипедиста с тройкой.

На площади внутри круга установили высокие колья, и ватага молодцов дружно принялась за игру. Это и был обещанный программой «футбол‑матч». Вот когда состоялось знакомство петербуржцев с мячом! Но что это была за встреча?

Отчету об этом матче в сентябре 1893 года «Петербургский листок» посвятил ровно четырнадцать строк: «…после пятого нумера был объявлен антракт. В это время публику развлекали господа спортсмены игрой в ножной мяч (football) по программе. Записалось человек 20. – Суть игры состоит в том, что одна партия играющих старается загнать шар – подбрасывая ногой, головой, всем, чем угодно, только не руками – в ворота противной партии. Площадь для игры была покрыта сплошь грязью. Господа спортсмены в белых костюмах бегали по грязи, то и дело шлепаясь со всего размаха в грязь, и вскоре превратились в трубочистов. Все время в публике стоял несмолкаемый смех. Игра закончилась победой одной партии над другой».

Вот и все подробности. История, к сожалению, не сохранила ни фамилий «господ спортсменов», ни точного результата «футбол‑матча» на Семеновском плацу. Можно лишь предполагать, что он был первым публичным матчем и случайным событием в спортивной жизни России.

На следующей неделе, воодушевленные успехом, велосипедисты‑любители решили повторить состязания на циклодроме. Смущало их лишь одно обстоятельство – непостоянство петербургской осени. Тогда и появилась впервые на афишах фраза, впоследствии ставшая классической формулой большого спорта: «Матч состоится при любой погоде».

Но опасения были напрасны. Погода выдалась прекрасная, и снова циклодром был полон. Афиши обещали разнообразную программу. Но что‑то не ладилось у организаторов. Давно уже прозвенел традиционный удар колокола, призывающий к началу, а на старте – никого!

Публика недовольно загудела. И тогда устроители, чтобы хоть как‑то избежать полного конфуза, выпустили на площадку вне программы человек 20 для игры в мяч.

Снова петербуржцы увидели футбол. В прошлое воскресенье все были возбуждены встречей с французским чемпионом (Террон все‑таки отправился в Париж и за 13 дней с помощью велосипедистов‑лидеров преодолел расстояние около 3 тысяч километров), поединком велосипедиста с тройкой и вообще всей той новизной обстановки Семеновского циклодрома. Тогда и незнакомая игра в мяч была воспринята благодушно.

Нынче все было не так. Публика жаждала более сильных ощущений, чем какой‑то малопонятный футбол. Игроки не провели на площадке и получаса, как трибуны вновь недовольно зашумели. Возгласы «довольно!» были наградою спортсменам.

Расположение духа вернулось к публике лишь после того, как извозчики провели «крестьянскую скачку», проскакав верхом на своих клячонках, и после розыгрыша золотого браслета в дамской гонке на велосипедах.

Подобные номера пользовались популярностью. Не зря в программу включали борьбу, перетягивание каната и даже прыжки с шестом. Футбол в ту пору пришелся не ко двору.

Велогонки на циклодромах стали первыми соревнованиями, которые привлекли внимание большого количества людей. Они пробудили интерес к спорту, придали ему характер серьезного занятия, повысили его авторитет.

В 1893 году в различных городах России насчитывалось 40 различных велосипедных обществ с утвержденным составом.

Русских футбольных кружков не было еще ни одного.

 

«СПБ КЛС»

 

Петербург – единственный город, в котором устраиваются периодические матчи. Нужно надеяться, что «Санкт‑Петербургский кружок любителей спорта», распространивший у нас большинство видов спорта, в скором времени примется и за футбол и сделает эту игру популярной…

Журнал «Самокат», 1897 год

 

Старый Петербург был городом разительных контрастов. Невский проспект и Большая Морская сверкали витринами богатых магазинов, вывесками крупных банков, роскошных отелей. А в каких‑нибудь двух‑трех кварталах отсюда начинались улицы и переулки, застроенные доходными домами, где на каждом шагу виднелись зеленые вывески питейных заведений. Здесь, в районе Вознесенского проспекта, Екатерининского канала и Сенной площади, было множество мелких отелей, меблированных комнат и просто ночлежек. Из недорогих гостиниц самой приличной считалась «Виктория».

Как‑то осенним тусклым вечером в просторной гостиной «Виктории» собрались молодые люди – по виду мелкие служащие и студенты. У каждого поблескивал в петлице маленький черно‑белый значок в форме щита с надписью «СПБ КЛС». Гости держались скромно, вели какие‑то разговоры и не заказывали вина. Хозяина это беспокоило мало: деньги за аренду зала были уплачены, а остальное его не касалось.

Собрание членов «СПБ КЛС» – «Санкт‑Петербургского кружка любителей спорта» – затянулось до поздней ночи. Разговор шел и об устройстве лыжных гонок по льду Невы, и о велогонке Гатчина – Петербург, и о пробеге из Царского Села в Петербург, и о кроссе в Удельнинском парке, и о тренировках футболистов. Озабочены были собеседники и тем, где подыскать подходящее место для занятий (своей площадки или манежа у кружка не было, даже собрание пришлось проводить в случайной гостинице).

А под конец председатель объявил:

– Господа, теперь последний вопрос. Скоро в Париже состоятся Олимпийские игры. Державы поменьше России принимают в них участие. Пора и нам выступить, русским!

– А где же денег взять на поездку?

– Кто спортсменов будет готовить? – раздались недоуменные вопросы.

– Надо объединиться с другими кружками, деньги соберем по подписке. А олимпиадники найдутся. У нас есть хорошие бегуны, у царскоселов – велосипедисты.

А борцы, атлеты? Кабинет доктора Краевского забыли? Один Гаккеншмидт чего стоит!

Так и решили – создать в Петербурге единую организацию из представителей всех спортивных обществ и начать подготовку к Олимпиаде. Кто же были эти люди, с такими дерзкими спортивными замыслами? Откуда взялся сам «СПБ КЛС»?

В царской столице существовало четыре закрытых клуба, куда доступ был строго ограничен. Они объединяли дворянскую верхушку и высших царских чиновников. Чтобы попасть туда, нужно было пройти особую баллотировку, которую производили с помощью белых и черных шаров. Членство в таких клубах было предметом особой гордости даже для представителей великосветской знати.

Подобная процедура применялась и в спортивных клубах вроде «Императорского яхт‑клуба» или великокняжеского «Общества любителей велосипедной езды».

Чтобы попасть в «Санкт‑Петербургский кружок любителей спорта», на первых порах не требовалось ни белых шаров, ни солидных рекомендаций. Достаточно было подружиться с детьми дачников, отдыхавших в деревеньке Тярлево, что возле Царского Села и Павловска. Неподалеку был и Царскосельский ипподром. Яркие костюмы жокеев, блеск призов, азарт борьбы не могли не покорить воображение подростков.

Однажды после бегов ребята устроили свои «скачки» на аллее парка. С этого все и началось. Потом раздобыли секундомер и стали бегать на время. Вскоре появился и приз, купленный в складчину; он разыгрывался в беге на полверсты – коронной дистанции ипподрома и назывался «Тярлевские дерби».

Так появился маленький спортивный кружок под названием «Общество любителей бега». Первую годовщину кружка юные дачники отметили «банкетом», для которого были куплены два фунта конфет, картуз семечек да по прянику на брата.

Кто мог тогда думать, что юношеская забава положит начало отечественной легкой атлетике и многим другим видам спорта? Шли годы. Но и повзрослев, «тярлевцы» не изменили своим увлечениям. Дачный сезон казался им теперь слишком коротким, и было решено проводить «скачки» и в Петербурге.

Подходящее место для этой затеи нашли в парке на Петровском острове – живописной петербургской окраине. Поэтому одно время кружковцы именовали себя «Петровским обществом любителей бега». Тут же в парке располагался британский гребной клуб «Стрела». Знакомство с молодыми англичанами привело к тому, что летом 1890 года состоялись первые соревнования бегунов двух кружков. «Тярлевское дерби» на этот раз выиграли британцы, зато Петр Москвин победил на дистанции 100 ярдов. Москвин был основателем и душой русского кружка. Его живость, энергия, общительный характер способствовали созданию в кружке дружеской, непринужденной атмосферы. Москвин был неистощим на выдумки. Соревнования по бегу и прыжкам сменяли веселые загородные поездки, велосипедные прогулки, игры в лапту, городки и… казаки‑разбойники.

С появлением циклодромов кружковцы тоже стали появляться на их аренах, но они оставались верны своим прежним увлечениям. Устроители велогонок иногда старались как‑то оживить программу соревнований, включая в нее бег на ходулях или фигурную езду со всяческими трюками. Приглашали они и «любителей бега» из кружка Москвина.

И тут возникает одно предположение. Не являлись ли членами «КЛС» те молодые люди, что демонстрировали в 1893 году на Семеновском велодроме игру в ножной мяч? В пользу такого предположения говорит ряд фактов. Кружковцы тогда уже подвизались на циклодромах, выступая в роли легкоатлетов. На том же Семеновском плацу в день открытия велодрома стартовал в паре с одним англичанином небезызвестный Москвин. Вполне вероятно, что спустя неделю он снова мог появиться в антракте уже со своими питомцами и мячом. Выступление кружковцев вполне возможна и потому, что в 1893 году «КЛС» отмечал свой пятилетний юбилей, а традиции в кружке соблюдались свято.

Вспомним и такую деталь: в отчете говорилось о «спортсменах в белых костюмах». Известно, что легкоатлеты кружка издавна выступали в белой форме. Тогдашние немногочисленные общества имели иные цвета. И наконец, повторный неудавшийся матч на велодроме. Заминка у организаторов на старте произошла из‑за неподготовленности «циклистов», и тогда они выпустили на площадку ватагу игроков. Значит, в мяч играли не велосипедисты. Тогда кто же? В Петербурге все спортсмены были наперечет. «Атлетическими,» играми увлекались лишь в «Спорте». Значит, опять кружковцы?

После неудавшихся футбольных смотрин на Семеновском циклодроме о новой игре несколько лет не было ни слуху ни духу. А когда о «ножном мяче» заговорили вновь, то неизменно связывали это с «КЛС».

При всей своей энергии Петр Москвин никак не мог добиться одного – официального утверждения устава кружка: царские власти подозрительно относились к подобным объединениям. Кружок был не чета, скажем, «Обществу любителей велосипедной езды». В «КЛС», конечно, не было рабочих, но в первые годы не было и знатных членов. Кружки составляли мелкие чиновники, студенты. Сам Москвин, например, был банковским служащим.

Из года в год утверждение устава «КЛС» откладывалось. Так продолжалось до тех пор, пока на посту председателя не оказался известный фигурист А. Лебедев. Он был юристом, и это, видимо, помогло ему в долголетней «тяжбе» энтузиастов спорта с царскими чиновниками. В 1896 году, после восьмилетней волокиты, устав был наконец утвержден и «Спорт», как в обиходе стали именовать кружок, крепче встал на ноги, Заметно пополнились и ряды «КЛС». Наряду с коллежским советником, доктором медицины, дворянином в кружке можно было встретить и канцелярского служащего, и фармацевта, и сына купца второй гильдии, и санкт‑петербургского мещанина. Замелькали и имена иностранцев: финляндский уроженец, голландский подданный. Многие из этих новобранцев и составили футбольную команду кружка, которая появилась в сезоне 1897 года. Именно в этот период начался подъем футбола.

Хорошую службу русскому спорту в то время сослужили конные манежи. В Петербурге их было множество, чуть ли не каждый полк имел такую арену. В 1897 году в столице возник «Василеостровский кружок велосипедистов». Он облюбовал для своих занятий манеж на берегу реки Ждановки. Под крышу этого манежа зимой перебрались на правах арендаторов и члены «КЛС». Они активно принялись за тренировки.

Хотя в расписании занятий указывалось, что три дня отводятся для велоспорта, а три – для игр, анонимный автор восторженно писал в журнале «Самокат»: «В манеже преимущественно играют в футбол. Игра эта так увлекательно действует на зрителей, что через несколько минут я сам бегал среди играющих…».

А вот краткая хроника других футбольных событий этого сезона. Июль. В журнале «Самокат» впервые публикуются правила игры в футбол.

Август. На Каменноостровском треке, где занимаются члены «КЛС», Петр Москвин проводит тренировки футболистов.

Октябрь. Команда «КЛС» участвует в двух встречах со своими соседями но манежу – «Василеостровским кружком велосипедистов». Матчи разыгрываются на плацу Кадетского корпуса. В отчете «СПБ КЛС» за этот сезон очень скупо говорилось, что члены кружка играли в городки, лапту и футбол. Причем говорилось так, словно речь шла о каком‑то обыденном, всем хорошо знакомом явлении. Куда больше места отводилось описанию прогулок в Сосновку – живописную городскую окраину, где помещался трактир «Хижина дяди Тома»…

Спортивная хроника 1898 года тоже содержит немало любопытных фактов. Как уж повелось, в зимнюю пору поклонники футбола упражнялись в манежах с мячом. С весенним солнышком кружковцы вышли на знакомую арену Каменноостровского трека. В мае «КЛС» проводит встречу с английским клубом «Виктория» на плацу Кадетского корпуса, а летом снова переселяется на велодромы.

Сначала игроки «КЛС» предстали перед зрителями в антракте велогонок на Стрельнинском циклодроме. Это была показательная встреча с участием спортсменов двух других кружков. «Футбол сильно заинтересовал публику, вызывая взрывы хохота, когда легкий резиновый мяч попадал в кого‑нибудь из зрителей», – говорилось в заметке, опубликованной журналом «Циклист». Как все на поминает дебют футбола, состоявшийся за пять лет перед этим на Семеновском плацу! Велодром… антракт во время гонок и оживленная реакция зрителей.

Но далее в заметке приводились имена особо отличившихся игроков – Росса и англичанина Малиньгохса. и Росс при этом был назван «известным футболистом».

В августе команда «КЛС» провела встречу в дачной местности Лахте с местными игроками. Снова коротенькая информация в журнале удивляет знанием дела. Автор сетует, что «КЛС» выставил не самый сильный состав, ибо многие хорошие игроки не приехали в Лахту, и дает такую характеристику: «Команда, за исключением 2–3 человек, незавидная». «Незавидная» команда действительно проиграла со счетом 0:1, но интересно отметить, что в ней выступали «известный футболист» Росс, игравший вратарем, а также основатель «КЛС» Москвин и еще несколько русских спортсменов.

Увидели футбол и горожане. В исполнении кружковцев он впервые был продемонстрирован 17 августа перед публикой на Каменноостровском велодроме, где состоялся большой традиционный праздник «Санкт‑Петербургского кружка любителей спорта». Матч этот, однако, не имел большого успеха: время было выбрано неудачно, и публики на треке собралось немного.

Наступает сентябрь. Футбольное действие переносится на плац Кадетского корпуса, который игроки кружка облюбовали еще год назад. Здесь в воскресенье 13 сентября «КЛС» сразился с «Петербургским кружком футболистов». «Чудная солнечная погода привлекла сюда весьма многих спортсменов. Игроки разделились на 2 партии. Одна представляла истых футболистов, а другая только любителей… Любители выиграли 4 партии, а футболисты – 3, а потому призы были выданы первым», – сообщала подробности победы «КЛС» «Петербургская газета».

В другом сообщении о «модной нынче игре футбол» говорилось, что 13 сентября, когда на плацу играли известный нам «КЛС» и «Петербургский кружок футболистов», в составах команд из русских игроков в «КЛС» оказался один‑единственный Репинский, кстати сказать, знаменитый велогонщик, а у «присяжных футболистов»– Ярков.

Между тем русская команда в «Спорте» уже существовала, но первые команды футболистов еще не были монолитными, и членство в них выглядело весьма условно. В кружок без всяких формальностей принимали также иностранцев. На Васильевском острове, где расположен плац Кадетского корпуса, проживало в то время немало представителей немецкой колонии. Игроки‑иностранцы, упомянутые в газетном отчете, впоследствии не раз выступали за свой спортивный клуб «Виктория». А в тот раз они играли за команды с русскими названиями.

Характерно, что в русской печати тех лет нигде не упоминалось о сентябрьском матче на плацу, как о главном состязании года. Во всех других случаях, когда речь шла о хоккее, боксе, автомобилизме, плавании, такое обстоятельство обязательно подчеркивалось. А журнал «Самокат», прежде рьяно призывавший провести футбольный матч для широкой публики, вообще обошел молчанием сентябрьское состязание на плацу.

Этот и другие матчи 1898 года тоже не оставили сколько‑нибудь заметного следа. В «Полицейских ведомостях» скрупулезно сообщались данные о посещении петербуржцами всех публичных мест. Можно было прочесть, что такого‑то числа Мариинский театр посетили 1450 человек, Панаевский (оперетту) – 1050, театр Кононова – 598, театр Неметти – 429, выставку картин – 616, рысистые бега – 2000. О сентябрьском матче на плацу и других состязаниях в полицейских сводках не говорилось ни слова.

Российский футбол уже делал первые шаги. Неутомимый «СПБ КЛС» в компании с такими же доморощенными командами «Лахтинского кружка», «Василеостровского кружка велосипедистов» и «Петербургского кружка футболистов» прокладывал путь кожаному мячу. Но если кружки лахтинцев или василеостровцев, мелькнув на спортивном горизонте, быстро распались и были забыты, то «Санкт‑Петербургский кружок любителей спорта» оказался тесно связанным с дальнейшей историей отечественного футбола, в которой ему предстояло, сыграть заметную роль.

 

Репортажи «Мистера Аута»

 

Само собой понятно, что в этот первый год, да и в следующие, русская команда играла лишь роль статиста.

Г. Дюперрон. Журнал «Спорт»,1902 год

 

«Трибуны полны, ложи блещут!» – перефразировав так известные слова поэта, можно представить себе картину соревнований на каком‑нибудь велодроме или ипподроме в старом Петербурге. В ложах щеголяют нарядами дамы из высшего света, тут же лощеные гвардейцы, столичная знать. На трибунах места занимает тоже «чистая публика», но победнее. А вокруг арены толпится разношерстный люд, с которого взимается плата «только за вход».

Озабоченно снуют антрепренеры, в раздевалках готовятся к выходу спортсмены или жокеи, занимают свои места у старта представители «гоночной комиссии» (так называли тогда судей). Журналисты с блокнотами собрались у огромного столба с сенсационной надписью «Пресса».

Первая настоящая ложа прессы появилась в 1895 году на Каменноостровском треке, когда «столб позора», как его шутя называли газетчики, был уничтожен и вместо него сооружена небольшая изолированная трибуна. Впрочем, рубрика «Спорт» в российских изданиях появилась гораздо раньше. В ней со всеми подробностями освещался ход бегов и скачек на ипподромах. Иногда попадались заметки о состязаниях яхтсменов, теннисистов. Промелькнуло однажды и сообщение о новой игре под названием футбол.

Об этом поведал российским читателям осенью 1888 года московский журнал «Охотник». Автор заметки, поставивший вместо подписи свои инициалы П. П. В., коротко изложил правила состязаний, в которых причудливо переплетались черты настоящего футбола, уже известного в то время во многих странах Европы, и… регби. Была приведена и схема расстановки игроков, которая по современной формуле выглядела бы так: 3‑4‑4. Поясняя эту загадочную схему, автор писал: «В воротах 2–3 сторожа на случай внезапного нападения». Давая общую характеристику футболу, П.П.Б. глубокомысленно отмечал: «слабому придется быть только зрителем в подобной свалке».

Видно, таинственный «П.П.Б» сам знал о новой игре лишь понаслышке. Да и не мудрено – ведь он считался специалистом по пасьянсу и вел в «Охотнике» рубрику «Игральный спорт», где рассказывалось о замысловатых карточных комбинациях. В этот раздел и попала первая, вероятно, в России футбольная заметка. Во всяком случае, такое авторитетное энциклопедическое издание, как словарь Брокгауза и Ефрона, посвящая позднее несколько строк футболу, делает ссылку именно на «Охотник».

В ту пору это было единственное издание, именовавшее себя еженедельным иллюстрированным журналом, посвященным всем отраслям спорта. Словно в подтверждение этому, на титульном листе «Охотника» красовались изображения не только гончих псов, ружей и удочек, но также яхты под парусами, теннисной ракетки и велосипеда‑«паука». В этой «компании» не нашлось еще, однако, места мячу. Такая «отрасль спорта» тогда была мало кому знакома в России.

На смену «Охотнику» пришли другие издания. Названия новых спортивных журналов звучали красноречиво. В Петербурге выходили «Велосипед» и «Самокат», в Москве – «Велосипедист» и «Циклист». Среди них выделялся «Самокат», гордившийся тем, что является «единственным изданием, издаваемым русским лицом», и объявивший себя «руководящим органом самокатного дела в России».

Общим для всех изданий было одно – реклама машин тех или иных фирм. Сами редакции являлись одновременно конторами по продаже велосипедов и складами машин. Торговля и реклама были для них главным делом.

Все же на страницах этих журналов кроме подробных описаний втулок, педалей и колес можно найти вирши, посвященные спорту, длинное с продолжением повествование о том, как Лев Толстой обучался езде на велосипеде, или заметку под названием «Вавиласкободер». В ней рассказывалось об одном силаче из Петербургской гавани, который выдергивал гвозди и скобы из старых полузатопленных барж.

Серьезнее стала выглядеть спортивная журналистика с выходом в свет в 1900 году нового петербургского журнала «Спорт». Редактировал его студент‑юрист Петербургского университета Георгий Дюперрон, который уже 18‑летним юношей начал сотрудничать в журнале «Самокат».

Как и многие его сверстники, он увлекался велоспортом, легкой атлетикой, играми. Подобно Москвину, с которым Дюперрон подружился в «Санкт‑Петербургском кружке любителей спорта», он то и дело выступал в роли тренера, судьи и организатора соревнований. Дюперрон скрупулезно записывал и собирал все, что касалось футбола, легкой атлетики, велосипеда, и за это его называли «Нестором российского спорта».

Работа в «Спорте», а затем и в других изданиях принесла Дюперрону заслуженную славу первого спортивного журналиста в нашей стране. Журналу, конечно, не была чужда велосипедная и прочая реклама (на эти доходы он и существовал), но в нем систематически печатались и злободневные материалы о разных видах спорта. Впервые в «Спорте» были опубликованы таблицы рекордов по легкой атлетике, правила проведения различных соревнований, в том числе футбольных, и, наконец, первый репортаж с олимпийских игр, принадлежавший перу Дюперрона. Редактор «Спорта» оказался единственным русским корреспондентом на Олимпиаде 1900 года в Париже, куда спортсмены России так и не смогли поехать. Немалое место в журнале было уделено и описанию первых шагов русского футбола.

Корреспондент, вздумавший побывать на футбольном матче, попадал совсем в иную обстановку, чем на велодроме или ипподроме. Там, где играли футболисты, не было даже столба с надписью «Пресса». Но особых неудобств это не составляло, ибо никто никогда не мешал смотреть игру – зрителей обычно насчитывалось два‑три десятка. Труднее было узнать, где и когда собираются провести матч.

После многообещающего сезона 1898 года в футбольных делах наступила какая‑то заминка. Большую роль здесь сыграло незначительное на первый взгляд обстоятельство. В самом конце 1898 года «Общество велосипедистов‑любителей» из‑за возникших финансовых затруднений вынуждено было расстаться со своим Детищем – Каменноостровским треком: он был продан за 11 тысяч рублей французу Мази, представлявшему крупную велосипедную фирму своей страны. Новых владельцев больше всего занимали вопросы коммерции, и «СПБ КЛС», довольно прочно обосновавшийся в последние годы на Каменном острове, снова начал кочевую жизнь. Благополучие футбола все еще зависело от велоспорта.

Свои занятия кружок проводил теперь на аллеях и лужайках Таврического сада и… развалинах Царскосельского циклодрома, который к тому времени прекратил свое существование. Легкоатлеты еще кое‑как выходили из положения, энтузиастам круглого мяча приходилось труднее. Им оставался дачный футбол, когда в петербургских пригородах создавались непрочные команды из случайно оказавшихся вместе игроков различных кружков. Они быстро распадались и не способствовали развитию новой игры. «Футболисты до этого в нынешнем сезоне вообще не играли в футбол. Игра не носила характера азартного боя и закончилась вничью», – сообщал журнал «Самокат» об игре спортовиков в 1899 году.

Неожиданный кризис заставил руководство «КЛС», в составе которого было несколько состоятельных людей, раскошелиться. На Крестовском острове был арендован обширный участок земли и началось строительство площадки. В 1900 году кружок праздновал свое новоселье. Теннисный корт, сектор для прыжков, поле, опоясанное травяной беговой дорожкой, скамейка возле арены и маленький домик для спортсменов – вот как выглядел первый стадион первого русского клуба.

Комментируя увлечение молодежи спортом, одна солидная столичная газета с сожалением писала, что это приняло в последнее время характер «какой‑то эпидемии». Своеобразный ответ на эти сетования был дан в журнале «Самокат»: «Если бы фельетонист, говорящий об увлечениях петербургской публики спортом, побывал хоть бы раз на соревнованиях, он поразился бы неимоверно малым количеством как участников, так и публики.

…Участники – это 2–3 десятка спортсменов, приглядевшиеся всем, как лошадки Аничкова моста… У нас редкий спортсмен не числится членом трех‑четырех обществ».

За примерами далеко не надо было ходить. Сильный велосипедист Михаил Репинский, в свое время соперничавший с Дьяковым, был известен и как легкоатлет, и как футболист. В первой русской команде играл будущий олимпийский чемпион по фигурному катанию Николай Панин‑Коломенкин, занимавшийся в кружке и легкой атлетикой. Да и вся команда «СПБ КЛС» состояла из бегунов, прыгунов и велосипедистов. Многие из них одновременно были членами других обществ. Но главное, что тормозило развитие спорта, и футбола в частности, заключалось не в этом – слишком слабы были первые кружки, до смешного малочисленны. Уже через два года после переезда «СПБ КЛС» на Крестовский остров в годовом отчете кружка с удовлетворением отмечалось, что в летнее время при хорошей погоде значительно возросла посещаемость новой площадки. А число посетителей составило 58 человек. В велогонке Гатчина‑Петербург, которая проводилась кружком, стартовали четыре участника.

Что касается футбола, то в журнале «Спорт» появилось объявление, адресованное… игрокам кружка: «Игра в футбол происходит по воскресеньям и праздникам. Начало в 10 часов. Ввиду предполагаемого матча с другим кружком капитан просит игроков собираться аккуратнее». Стоит ли удивляться, что в 1901 году кружковские футболисты. сыграли всего три матча в компании с такими же доморощенными командами, носившими громкие названия: «Россия», «Германия», «Пруссия»!

Любопытно, что в «Германии» вместе с братьями Лауманами играли братья Чирцовы и Сапожников, а за «Спорт» в этом «международном» матче выступали пять игроков с немецкими фамилиями. За весь сезон 1901 года едва набрался десяток подобных товарищеских встреч.

А пока новички забавлялись дачным футболом да другими случайными встречами, в Петербурге состоялся турнир, в котором было разыграно первенство столицы. Самое смешное, что в нем не участвовало ни одного русского игрока.

В старом Петербурге иностранцам жилось вольготно. Царские власти раболепствовали перед ними и во всем шли навстречу. Особенно велика была английская колония. Это и неудивительно. Из тысячи с лишним кораблей, ежегодно посещавших петербургский порт, более пятисот приходили под британским флагом… В торговых операциях, которые вела столица царской империи, англичане тоже занимали первое место. На руководящих должностях различных предприятий, в особенности текстильной промышленности, тоже было немало выходцев с Британских островов, работавших по найму. Кроме того, самим заморским промышленникам принадлежали целые фабрики и другие предприятия. Англичане имели возможность и на невских берегах посещать свою церковь, по вечерам бывать в клубе, а в свободные часы развлекаться на спортивных площадках и даже на голубином стрельбище.

Глубокие корни пустили они в Петербурге. Достаточно сказать, что кружок подвижных игр «Нева» образовался еще в I860 году. Гребной клуб «Стрела» существовал с 1864 года, а первое упоминание об английской футбольной команде относится к 1879 году, когда был издан устав «Санкт‑Петербургского футбол‑клуба». В конце века образовались команды «Невка» при Сампсониевской мануфактуре и «Невский футбол, хоккей, крикетклуб» при Невской ниточной фабрике.

Все это были организации закрытого типа, куда спортсмены других национальностей не допускались. Поскольку соперников у англичан не было, они с радостью встречали известие о приходе английского корабля. Значит, появилась возможность сыграть в мяч с моряками. Потом начались матчевые встречи «Невки» и «Невского». Дело в том, что на Сампсониевской мануфактуре в основном работали шотландцы, а на ниточной фабрике – англичане. Вот по примеру своих далеких земляков, которые каждый год устраивали матчи Англия‑Шотландия, британцы и стали проводить традиционные встречи между собой на петербургской земле. Оба клуба располагали для этого хорошо оборудованными площадками. Иногда британцы встречались с «Викторией», объединявшей немцев, шведов и англичан. Но викторианцы, обосновавшиеся на Васильевском острове, с 1894 года не имели поля и пользовались в основном плацом Кадетского корпуса. Как раз в то время произошел случай, взбудораживший петербургских спортсменов. Они узнали, что князь Голицын учредил дорогой приз для розыгрыша его в соревнованиях велосипедистов… Парижа. И это тогда, когда русский спорт влачит жалкое существование! Кто же выступит у нас в роли мецената? – сокрушались спортсмены. И меценат нашелся. Это был крупный иностранный предприниматель Томас Аспден, который на местный лад именовал себя Фомой. Он и пожертвовал серебряный кубок футболистам Петербурга. Но» предназначался этот приз английским клубам и «Виктории», которые приступили к розыгрышу чемпионата столицы. До русских команд никому не было дела.

О начале турнира журнал «Спорт» меланхолично поведал своим читателям: «В первой половине игры два раза загнали так называемые «шотландцы» из «Невки», во второй половине два раза загнала «Виктория», так что матч окончился вничью».

Турнир на «Кубок Аспдена» не вызвал у публики никакого интереса. На матч англичан собирались лишь свои немногочисленные зрители да приходили игроки из других команд. Но городовой возле мануфактуры уже знал, что такое футбол, и показывал дорогу на площадку. Был на первом матче турнира и один представитель печати.

Кто он, этот первый футбольный репортер? Ответить на этот вопрос довольно трудно. Заметки о спорте публиковались либо без подписи, либо автор скрывался за каким‑нибудь причудливым псевдонимом. Тогда даже многие спортсмены выступали под вымышленными именами, ибо бег, прыжки, а также игра в мяч считались не слишком подобающими занятиями для людей из приличных семей. Что касается спортивных журналистов, то чаще других выступали в прессе «Фонарь», «Гамлет на бицикле», «Средний хавбек». Самым популярным обозревателем был, пожалуй, «Мистер аут», печатавшийся в «Спорте», то есть его редактор Георгий Дюперрон. Знакомя читателей с первыми футбольными командами города, он писал: «Больше всего русских фамилий слышно в команде кружка любителей спорта, – это радует мое сердце «патриота своего отечества», как я числюсь, несмотря на иностранный псевдоним».

Итак, первыми чемпионами Петербурга в 1901 году стали шотландцы из «Невки», сумевшие одолеть и «Викторию» и «Невский». А спустя год рискнули включиться в турнир и русские. Это, конечно, был «Спорт». Таким образом было окончательно оформлено создание «Санкт‑Петербургской футбол‑лиги» – первой в России.

Розыгрыш петербургского чемпионата, то бишь «Кубка Аспдена», начался, как всегда, осенью. Свое боевое турнирное крещение «Спорт» получил в поединке с первым чемпионом города «Невкой». Журнал «Спорт» посвятил этому событию такие строчки:

«Первый матч в футбол на почетный кубок окончился в воскресенье победой «Невки» против «Спорта». Последняя команда, очевидно, очень боялась за исход матча и была в очень взволнованном состоянии; этим, вероятно, и следует объяснить то обстоятельство, что в первые же десять минут они проиграли два раза мяч. Но потом команда оправилась, и преимущество было почти все время на стороне кружковцев, и мяч редко возвращался к воротам кружка. После перерыва игра тоже велась на половине «Невки», но благодаря отличной игре голкипера мяч могли загнать только два раза, да и то один раз был признан офсайд, так что матч окончился в пользу «Невки» 2:1»…

Дебют оказался неудачным. Разочаровали и все последующие матчи. По поводу одного, особенно крупного, проигрыша от «Невского клуба» со счетом 0:6 «Петербургская газета» писала: «Команда же КЛС», надо заметить, бывшая вовсе не в духе, не забила ни одного гола!» «Спорт» так и не смог добыть хотя бы очка и занял последнее, четвертое, место при разнице мячей 3:23. Вот кто был в составе «КЛС»: Рязанов, Дурасов, Грюнталь, Саксен, Чирцов, Москвин (брат Петра Москвина), Воронин, Рябов, Березин, Дюперрон и Гелькер. Почетный кубок в тот год достался «Невскому клубу».

В борьбе за победу англичане не брезговали никакими средствами. В трудные моменты они то и дело применяли грубые приемы. В одном из матчей с британцами «Спорт» имел перевес. Но стоило русским прорваться к воротам, как защитники останавливали их любым способом. Нападающего «КЛС» кто‑то из англичан в такой ситуации хватил кулаком по затылку.

– Что же это такое?! – поднявшись с земли, проговорил пострадавший, обратившись к своему обидчику. – А еще джентльмены!

– О да, у него есть такая привычка, – посочувствовал ему стоявший поблизости другой иностранец.

На поле был, разумеется, и судья, но в то время подобные стычки считались проявлением основных качеств атлетической игры в мяч, к тому же рефери был англичанин.

Даже «Виктория» однажды пала жертвой судейской предвзятости. Викторианцы выиграли первый тайм у невских со счетом 4:0 и справедливо полагали, что победа у них в кармане. Но вот начался второй тайм. Невские вовсю принялись грубить, а судья‑англичанин словно не замечал их проделок. Игроки «Виктории» растерялись, и мячи посыпались в их ворота один за другим. При счете 5:4 уже в пользу невских викторианцы наконец забили пятый гол. Но судья признал офсайд. Тогда разъяренный капитан «Виктории» немец Браун увел свою команду с поля… Редкостью считались игры, когда, как писал «Спорт», «совсем не спорили и не старались калечить игроков».

Спортивный инвентарь стоил немалых денег. В одном из объявлений говорилось: «Сапоги (на заказ) из белой кожи – 9 рублей. Щитки для ног (готовые) – 2 рубля 50 копеек». Без щитков никто не рисковал выходить на площадку. Но помогали они не всегда.

Сообщая об одном из «дачных» матчей, журнал «Самокат» так подводил итог встречи: «До перерыва большая часть игроков была перебита, и Петровский кружок потерпел поражение, проиграв Лахте 2 гола». На площадках частенько возникали недоразумения. Немецкий игрок из «Виктории» Шахт бросил в адрес своего русского соперника слово «мужик» и немедленно получил в ответ пощечину. Случались стычки и похуже. Однажды вратаря петровцев так ударили ногой в живот, что пришлось прервать игру минут на пятнадцать.

Не всегда голкипер оказывался жертвой. Лиговый матч 1903 года между «Викторией» и «Невкой» игроки, как и подобает, начали игрой в мяч, а закончили… боксом. «Героем» этой потасовки оказался шотландский страж ворот. Это произошло в первом круге, а во втором игроки «Невки» решили свести счеты с викторианцами и снова затеяли драку. Английский рефери вынужден был удалить Гаргревса из «Невки», а игравший в этой команде русский футболист Евангулов в знак протеста против безобразного поведения своих коллег‑иностранцев сам покинул поле. «Виктория», воспользовавшись этим, разгромила противника со счетом 11:1.

Но самый грандиозный скандал разразился в матче «Спорта» с клубом «Невский» в сезоне 1903 года. Кружковцы, на удивление, хорошо начали этот турнир. Они дважды одолели новую английскую команду «Нева», один раз обыграли «Невку» и сделали ничьи с «Викторией», которая в тот год выиграла первенство. Близки к победе были русские футболисты и в поединке с невскими. В матче, который состоялся поздней осенью, они уверенно вели игру. Первый тайм был уже на исходе, «КЛС» выигрывал со счетом 3:1, и в этот момент…

О дальнейших событиях в матче свидетельствует журнал «Спорт»:

«В первом тайме при счете 3:1 в пользу «Спорта» случился беспримерный инцидент. Шарпльс, который на этот раз играл форвардом, рассердился на Чирцова за то, что он его атаковал довольно сильно, но вполне законно, и набросился на последнего, ничего подобного не ожидавшего, повалил в снег и стал душить с таким остервенением, что судья В. С. Мартин с трудом оттащил его; благодаря более разумным игрокам удалось предотвратить свалку, которая грозила случиться, так как за обоих начали заступаться товарищи.

Судья не счел нужным выслать Шарпльса с поля игры; зато когда потом Чирцов, падая, задел одного из игроков «Невского» и потом снова сделал атаку, совершенно правильную и не причинившую никакого вреда, судья выслал его с поля игры, обессилив таким образом команду кружка.

До перерыва последняя, однако, держалась стойко, но потом даже такая отличная игра защиты, которую показали кружковцы (особенно Максвель и Рябов), не могла спасти кружок от поражения, и во второй половине ворота кружка сплошь атаковались «невскими», которые вогнали мяч еще шесть раз».

Свалки в этот раз не произошло, но страсти не утихали. «Кружок любителей спорта» подал протест и требовал переигровки. В комитете «Санкт‑Петербургской лиги» заправляли британцы. Они отклонили протест, а в отношении игроков, замешанных в инциденте, приняли «соломоново решение», по поводу которого «Мистер аут» разразился гневной заметкой:

«Решением комитета лиги Чирцов дисквалифицирован на год, а Шарпльсу вынесено «предостережение». В этом году явился Шарпльс‑душитель! В будущем, наверно, явится Джим‑подкалыватель и Джек‑потрошитель?!. Тогда отчеты о матчах превратятся в хронику уголовных преступлений. Будет ли радоваться сердце русского спортсмена? Думаю, что нет. Англичане, с присущей им бесцеремонностью, располагая большим количеством голосов, исключают русского, ни в чем не повинного, и оставляют человека, явно небезопасного, но своего! Пусть русские клубы соединятся и составят свою лигу. Я убежден, что футбол ожидает громадная будущность в России, но для этого нужно поменьше Шарпльсов!»

Да что там «Мистер аут», солидные газеты столицы и те вдруг заинтересовались игрой. «Петербургская газета» поместила первую в истории русского футбола карикатуру, где был изображен «Шарпльс‑душитель». Даже «Биржевые ведомости» сообщили о случившемся.

Газеты шагали в ногу с временем. Сезон 1903 года ознаменовался не только скандалом в лиге. В тот год появилось множество разнокалиберных кружков любителей игры в футбол. На Крестовском острове уже играли «дикие» команды ребятишек не старше 15 лет, среди которых ведущей была «Александрия». Нашлись любители игры и в юнкерском училище. Даже члены «Евангелического общества юношей» потребовали от своих наставников покупки футбольного мяча.

Футбол на берегах Невы находил все новых и новых верных друзей. Ждали его и новые испытания.

 

Футбольное двоевластие

 

Начиная с 1908 г. наступил счастливейший период в истории нашего футбола, когда талантливейшие русские игроки Евангулов, Никитин, Уверский, Сорокин, Егоров, Борейша и ряд других создали русский футбол. Создали силу, которая боролась и… победила. И имя этой силы было непобедимый, чисто русский «Спорт», победивший петербургских англичан.

Вестник «Петроградской футбол‑лиги», 1918 год

 

История с «Шарпльсом‑душителем» нашла свое отражение не только на страницах печати. В какой‑то‑мере она послужила толчком для объединения усилий тех представителей русских клубов, которые всерьез ратовали за развитие отечественного спорта. Им стало ясно, что, пока в комитете лиги заправляют иностранцы, а матчи судят английские рефери, добра не жди.

Но покончить с британским футбольным владычеством на невских берегах было не так‑то просто. Англичане ревниво следили за тем, чтобы руководящие посты в комитете принадлежали только им. Даже протоколы заседаний велись на английском языке.

Но однажды благоприятный момент для русских все же настал. Секретарь футбольной лиги немецкий коммерсант Гольдарбейтер по делам службы должен был переехать из столицы в другой город. Пришлось назначить перевыборы на вакантную должность.

Оказалось, что основными кандидатами являются двое – швейцарец Конрад Шинц и Георгий Дюперрон.

Большинство русских кружков поддерживали Дюперрона, англичане делали ставку на Щинца. В результате выборов победу одержал Дюперрон.

Хотя иноземное влияние в комитете лиги по‑прежнему преобладало, кое‑какие сдвиги все же наметились. Рефери теперь стали назначать не только из англичан, а протоколы заседаний стали вести на русском языке.

Но до победы на поле еще было далеко. Правда, лига год от года пополнялась новыми русскими командами. Один из таких дебютантов – клуб «Петровский» произвел внезапную дерзкую атаку на английские футбольные «редуты».

Под флагом этого клуба объединились гимназисты и студенты, собиравшиеся поиграть в мяч на Петровском острове. Отсюда произошло и название клуба.

Никто перед турниром не принимал всерьез петровцев, представлявших но современным понятиям юношескую команду. Однако юноши уже в первом матче побили чемпиона города «Викторию», а затем сыграли вничью с «Невскими». Иностранцы забеспокоились. Теперь вся ставка у них была на английский клуб «Нева» («Невка» уже перестала существовать). И вот на площадке «Невы» на Шлиссельбургском проспекте произошел случай, оказавшийся для петровцев роковым.

У петровцев выделялся хорошей игрой один из беков по фамилии Лунд. Он не только разбивал наступление противника, но и сам пытался организовать атаки. По тем временам это была новинка. Словом, это был ведущий игрок.

У англичан в этом матче впереди тоже почему‑то действовал защитник. Это был опытный Делл, снискавший славу беспощадного «костоправа». Он оказался как раз тем «форвардом», который играл против лучшего из петровцев. На самом деле англичанин просто охотился за соперником до тех пор, пока того не унесли с поля. Затем он преспокойно вернулся на свое обычное место среди защитников…

Потеря лучшего игрока обошлась в этом матче для петровцев потерей очка, а в следующих встречах – новыми неудачами. Все же ослабленная команда закончила розыгрыш на втором месте, опередив немцев из «Виктории» и вторую команду британцев – «Неву». Что же касается дальнейшей судьбы петровцев, то она была незавидна. Нашумевший клуб тут же распался по причине финансовых затруднений и возродился лишь спустя несколько лет.

Цитаделью русского футбола все‑таки являлся «Спорт», хотя в нем и произошло немало перемен. Петр Москвин уехал работать на Дальний Восток. Георгий Дюперрон тоже покинул ряды кружка, обремененный научной деятельностью, работой в Публичной библиотеке и хлопотами секретаря футбольной лиги.

Из товарищеского кружка энтузиастов «Спорт» превратился уже в довольно большой клуб, в котором хозяйничали богатые меценаты. В кружке теперь процветал лаун‑теннис, привлекавший сюда многих знатных особ. Это обеспечивало материальное благополучие клуба. Кое‑что перепадало легкой атлетике и футболу. Главным покровителем футбола стал швейцарец Конрад Шинц. Тугой кошелек мецената позволял ему не только вершить делами клуба, где он занимал руководящую должность, но и обеспечивал место в первой команде. Степенному швейцарцу было под сорок – в таком возрасте при других обстоятельствах его вряд ли бы ставили играть. Вероятно, понимая это, он стремился привлечь в «Спорт» самых лучших молодых футболистов столицы, чтобы с их помощью добиваться победы.

Кружок располагал отличным полем, добротной формой. Эти два фактора, безусловно, служили приманкой для молодежи. Команда постепенно складывалась в грозный коллектив. Час решительной схватки с англичанами приближался.

Начиная с 1901 года розыгрыши первенства Петербурга шли своим чередом. Жетоны победителей по‑прежнему доставались приезжим англичанам. Марку самой спортивной нации мира они держали высоко.

Главной силой британских колонистов являлся «Невский футбол, хоккей и крикет‑клуб», или, коротко, «Невский клуб».

Петербургские англичане во всем придерживались привычек, принятых на Британских островах. Играли они мячами, выписанными из Лондона. На стадионе (что был на Малой Болотной улице, неподалеку от Смольного) был отличный травяной газон. Матчи назначались только на субботу на час тридцать дня, как в Англии. Играли «Невские» в длинных‑предлинных трусах и широких, свободных рубашках. Во время игры они подбадривали друг друга короткими одобрительными возгласами, а в перерыве пили в раздевалке традиционный чай с пирожными.

Время от времени они получали подкрепление в лице новых служащих из Англии. Национальная кастовость в клубах строго соблюдалась. Исключение было сделано лишь однажды для двух братьев Евангуловых – Михаила и Богдана, доставшихся «Невским» по наследству от развалившейся «Невки». Британцы не пожалели об этом. На поле во время игры то и дело слышались возгласы игроков:

– Олл райт, Мишкэ, олл райт!

Так звали англичане Михаила Евангулова. Большинство британцев были не в ладах с русским языком, поэтому имя второго брата – Богдана они выговорить не могли и тоже кричали, ему:

– Олл райт, Мишкэ!

Видно, хорошо играли братья, если сумели привлечь внимание англичан.

И вдруг Евангуловы покинули «Невский клуб». То ли дали себя знать чары господина Шинца, мецената «Спорта», то ли им просто захотелось поиграть в русской компании, но оба объявились в кружке спортовиков.

Для «Спорта» такое приобретение было как нельзя кстати.

В команду перешли лучшие форварды столицы. Вот почему футбольный Петербург с таким интересом ждал сезона 1908 года. Уже игры на весенний кубок, которые начали проводиться с этого года, показали возросшую силу русских. «Невские» завладели призом лишь ценой огромных усилий.

Но главные соревнования по традиции состоялись осенью. В первой группе «Кубок Аспдена» оспаривали пять команд, из них две русские.

«Спорт» сразу же заявил о своих претензиях, разгромив «Викторию» со счетом 6:0. Затем пришел черед «Невы», которую спортовики обыграли со счетом 3:1. Но все же это не было сенсацией. Случалось, что и прежде «Спорт» побеждал эти команды. «Невские» – вот кто считался главным конкурентом. Поединок между «Спортом» и «Невским клубом» определял судьбу чемпионских жетонов.

…С утра зарядил мелкий дождик – петербургская осень давала о себе знать, но к назначенному часу поле «Невского клуба» было окружено плотной толпой зрителей – это собрались русские поклонники «Спорта». Англичане расположились на невысокой трибуне и стучали тростями по доскам настила, подбадривая соотечественников.

Игра началась, и сразу же черно‑белые рубашки спортовиков замелькали у ворот англичан. Футболисты старались вовсю. Среди русских выделялись братья Евангуловы. Их присутствие в рядах «Спорта» явно накаляло обстановку. Всякий раз, когда Михаил бил по воротам, голкипер англичан посылал в адрес своего недавнего одноклубника «Мишкэ» громкие проклятия, а трибуна глухо гудела.

Но проклятия помогали мало, и вот уже голкипер англичан вынужден достать мяч из своих ворот. А «Спорт» все наседает и снова забивает гол.

Британцы попытались остановить натиск русских на прежний манер. «Особенно злоупотребляли грубыми толчками хавбек Бьюкенен и форвард Смолл. «Не игра, а какое‑то зверство…» – писал репортер «Петербургской газеты».

Не церемонился с соперниками и капитан невских – лысоватый крепыш Монро, злой и азартный игрок. Он бросался в самую гущу схватки, норовя сбить противника с ног.

А тут англичанам удалось сквитать один мяч, и страсти разгорелись с новой силой. Судил этот принципиальный матч неутомимый Дюперрон. На словах и на деле он был ярым поборником честной борьбы в спорте. Свисток Дюперрона не умолкал. Рассерженный таким вниманием, Монро обругал судью на своем родном языке. Тотчас снова раздался свисток.

– Я прошу вас покинуть площадку, сэр! – твердо сказал обидчику судья.

Англичанин сделал вид, что не понимает русского языка. Тогда Дюперрон повторил свое решение на немецком, французском и английском языках. Посрамленному нарушителю пришлось подчиниться. Он не ушел в раздевалку, а долго стоял возле боковой линии и смотрел, как терпят поражение непобедимые доселе чемпионы. «Невские» забили еще один гол, но все же проиграли 2:3. Британцы на трибуне больше не стучали тростями. Зато из толпы русских болельщиков неслись восторженные возгласы:

– Браво, «Спорт»! Браво, Россия!

На другой день в городе только и было разговоров что о вчерашнем матче. Выигрыш «Спорта» означал большие перемены. Все прекрасно понимали, что британскому владычеству в русском футболе пришел конец.

Англичане же негодовали на судью: «Это неслыханно, удалить английского футболиста с поля!». Свергнутые чемпионы решили расквитаться с русскими по‑своему.

Когда на следующий матч «Невского клуба» с «Невой» стали собираться болельщики, они увидели на воротах стадиона объявление: «Билеты не продаются, вход только для англичан». Привратник охотно объяснял удивленным петербуржцам:

– Матч состоится при закрытых дверях, так как английской нации нанесено оскорбление.

В тот же день «Петербургская футбол‑лига» была официально извещена о выходе из нее британских клубов. Вскоре вслед за ними, едва доиграв свои встречи, последовала их старая подруга – немецкая «Виктория». Эти дипломатические ходы, однако, не сорвали чемпионат. В октябре турнир был завершен, и впервые гравер вывел на блестящих жетонах русские буквы – «Спорт» стал чемпионом.

Но не так‑то просто было сладить с англичанами.

Летом 1910 года на берегах Невы было объявлено о создании нового «Российского общества футболистов‑любителей». В пику «футбол‑лиге» новоявленные россияне задумали разыгрывать свое, единственно «законное» первенство Петербурга. Нашелся и достойный меценат, учредивший кубок, – не кто иной, как посол Великобритании Никольсон. А участниками оказались все те же «Невские», «Нева», «Виктория» и какая‑то загадочная команда с Охты под названием «Оккервиль».

Хотя клуб носил нерусское имя «Оккервиль», все игроки там были сплошь коренные петербуржцы. В «футбол‑лигу» города «Оккервиль» попросту не отважился вступить из‑за своей бедности. Клуб арендовал площадку у коровницы Дарьи, а форму сшил из полосатой материи для матрасов. История его появления типична для многих мелких кружков того времени.

После того как футбол прочно водворился в Петербурге, он перестал пугать и удивлять горожан. Но к различным спортивным кружкам власти относились с большой подозрительностью: не завелась бы в них какая‑нибудь крамола. Кружок получал право на жизнь только после утверждения его устава градоначальником, который обычно не спешил с этой процедурой. Иногда она тянулась годами. «Дикие» же клубы были поставлены вне закона. Устав содержал различные оговорки и ограничения. Вот несколько характерных выдержек:

«§ 6. Действительными членами кружка не могут быть:

а) несовершеннолетние, за исключением имеющих классные чины;

б) учащиеся в учебных заведениях;

в) состоящие на действительной военной службе нижние чины и юнкера».

Примечания к § 13 и 18 гласили:

«Комитет обязан уведомлять своевременно местное полицейское начальство о всех устраиваемых собраниях».

«О времени, месте и предметах занятий Общих Собраний доводить заблаговременно до господина петербургского градоначальника».

Но и после официального открытия кружки находились под неусыпным надзором. На проведение собрания испрашивалось разрешение; и на каждое из них являлся полицейский чин, который умирал от скуки, выслушивая бесконечные разговоры о голах, очках, матчах. Почти во всех клубах в такой день можно было услышать сообщение о неблагополучном положении кассы. Если подходящего мецената не находилось, кружок прекращал выступления.

Всяк устраивался по‑своему. «Спорт» за широкой спиной богатого предпринимателя швейцарца Шинца чувствовал себя в безопасности от мирских невзгод.

Легкой была жизнь и Павловско‑Тярлевского кружка, где почетными членами состояли сразу четыре (!) великих князя и один крупный заводчик. Что против него был, например, клуб «Гладиатор» в Лигове, который поддерживал местный… мясник! Некоторые клубы в качестве лакомой приманки для меценатов учредили пожизненное звание «члена‑жертвователя». Никаких усилий на спортивной ниве не требовалось, стоило только внести единовременный взнос в размере 25 рублей, Цена главы была четко установлена. Зато потом на всех групповых фотографиях в центре всегда выделялся упитанный напыщенный усач в манишке – кто‑нибудь из категории «почетных» или «пожизненных»…

В «Оккервиле» не было ни «почетных», ни «пожизненных» благодетелей. Подростков с Охты собрал в футбольный кружок местный врач. А членский взнос составил пятак в месяц. Сначала ребята играли на плацу возле казарм Новочеркасского полка. Но затем командир счел, что такое соседство подрывает дисциплину солдат, и отказал юным футболистам. Выручил оккервильцев новый «меценат» – банковский служащий Шнейдерс, на свои деньги арендовавший участок земли. Футболисты своими силами расчистили и подготовили площадку для игры. Как раз в это время английский фабрикант А. Лингард пожертвовал кубок для розыгрыша в турнире команд «Пригородной лиги». Охта считалась городской окраиной, и «Оккервиль» стал участником этих соревнований, где выступил весьма успешно. Появление этого кружка в английской лиге объясняется просто – «Невский клуб» и «Нева» были расположены неподалеку от Охты.

То, что «Оккервиль» не принадлежал к богатым. клубам, не слишком смущало устроителей «Российского общества футболистов‑любителей». Они были очень довольны, что сумели заполучить хотя бы одну русскую команду, и видели в новичках с Охты покладистых клиентов.

А «Оккервиль» начал с того, что в пух и прах расколотил «Викторию» – 6:2! Потом «Неву» – 4:1. «Невские» поспешно выставили всех своих знаменитостей и едва добились ничьей (2:2). Казалось, что песенка «Невских» спета – не догнать им лидеров. Оккервильцам оставалось до победы всего два матча. Никто не думал, что очередная встреча с «Невскими» окажется последней.

…Первый гол был забит в английские ворота. Памятуя о происшествии с Монро и Дюперроном, «Невские» теперь заботились о том, чтобы их матчи судили только англичане. Но и судья‑соотечественник тут был бессилен: гол забили абсолютно правильно. Зато когда страсти разгорелись и одного за другим подбили двух русских футболистов, свисток арбитра молчал, «Оккервиль» продолжал борьбу вдевятером, а счет не менялся. Надежды «Невских» отыграться таяли с каждой минутой, как вдруг у русских ворот произошел новый инцидент. Вратарь, этот мученик тогдашнего футбола, столкнулся с одним из форвардов, который по привычке (и в полном соответствии со старинными правилами) мчался на голкипера сломя голову. Это, между прочим, был тот самый Смолл, который отличался особой грубостью. Вышло, однако, так, что при столкновении больше досталось нападающему, чем вратарю. Судья англичанин Монкер тут же поспешил дать о себе знать.

– С поля! – распорядился он в адрес русского вратаря. – И… пенальти!

Игра прервалась. Толпа зрителей возмущенно зашумела. По всему было видно, что англичанин больше патриот своей нации, чем судья.

Вот тут и сплоховал меценат оккервильцев, который, кстати, был единственным иностранцем в этом клубе. Он подозвал капитана и наказал ему:

– Раз так, в ворота никого не ставить, играть, как прежде!

А сам отправился сочинять протест. Англичан это не смутило. Ответный гол в пустые ворота они хладнокровно забили с пенальти.

Счет сравнялся. Капитан оккервильцев решил все же ослушаться своего мецената и поставил в ворота одного из защитников. Вот тут и начались чудеса… «Невские» повели осаду ворот «Оккервиля», русские отбивались что было сил. Но что они могли сделать? Силы и так были неравны, а тут еще судья всякий раз, как только новый вратарь кружка брал мяч в руки, назначал пенальти! Англичане без устали посылали мячи в ворота растерявшихся соперников. Так «Невские» отпраздновали победу со счетом 9:1.

Возмущению оккервильцев не было предела. Меценат Шнейдерс требовал экстренного созыва комитета английской лиги и назначения переигровки. Но разве британцы могли допустить, чтобы кубок посла Никольсона попал в руки русской команды?

Протест русской команды был, конечно, оставлен без внимания, и тогда «Оккервиль» расстался со своими мимолетными коллегами из «Российского общества футболистов‑любителей». История эта снова показала, что в русском футболе были здоровые молодые силы, которым только условности спортивной жизни России мешали вырваться наружу.

«Невские», действуя по принципу «лучше быть первыми в деревне, чем вторыми в Риме», добились своего. Это, к слову, была последняя победа петербургских англичан в городе. Так или иначе период футбольного двоевластия продолжался. Британцы считали себя чемпионами города, а русские признавали законным победителем «Спорт».

Но и этого британцам показалось мало. Спрятавшись за ширму «Российского общества», они обратились в Международную федерацию футбола с просьбой о принятии в качестве полномочных представителей России. Маневр был расчетлив и коварен. В случае международного признания «Российского общества» турнир английских клубов становился единственно законным на берегах Невы футбольным соревнованием. Таким образом титулы чемпионов вернулись бы к британцам.

Но тут на сцену снова вышел Дюперрон. Принято считать, что историю футбола «пишут» великие игроки. Георгий Дюперрон никогда таким игроком не был, но значительный этап истории русского футбола тесно связан с его именем.

У руководства петербургским футболом всегда стояли меценаты, люди состоятельные, Дюперрон в этом отношении не мог с ними сравниться. Но он обладал другим богатством. Посты в «футбол‑лиге» этот энтузиаст спорта занимал благодаря своему огромному авторитету и знаниям.

Дюперрон в период тяжбы с английскими клубами проявил себя незаурядным дипломатом. Он связался с москвичами и от имени двух русских лиг обратился в ФИФА с заявлением о приеме. Так, в Цюрих – штаб‑квартиру федерации попало второе письмо из Петербурга. Впоследствии Дюперрон неоднократно обращался в Международную федерацию, разъясняя обстановку, создавшуюся в русском футболе, и требуя справедливого решения вопроса. Это было особенно важно, так как приближалась V Олимпиада, в которой Россия собиралась участвовать. Добейся «Российское общество» признания со стороны ФИФА, и в Стокгольме нашу страну могли официально бы представить «Невские»!

Но Россия не стала футбольной колонией англичан: у деятелей ФИФА хватило ума разобраться в скандальной ситуации. Притязаниям петербургских англичан был положен конец.

Это был первый большой успех не только петербургского, но и всего русского футбола.

Обо всем этом мы знаем благодаря Дюперрону. «Футбол‑лига» не имела постоянного помещения, и всю документацию, начиная от протоколов матчей и кончая международной перепиской, Дюперрон хранил у себя на квартире вместе с редчайшей коллекцией русских и заграничных спортивных книг и журналов.

Увы, после кончины Дюперрона бесследно исчез почти весь его архив, и только недавно удалось отыскать небольшую его часть. Это и позволило восстановить давно забытые факты англо‑русской борьбы за футбольную власть в Петербурге.

 

Приезд «Коринтианса»

 

Наша петербургская сборная команда победила знаменитую чешскую команду с результатом 5:4. Этого никто не ожидал, ни наши игроки, ни чехи…

Газета «Новое время», 1910 год

 

В 1910 году в Петербурге нельзя было отыскать ни одного велодрома. Зато футбольные поля были почти во всех районах города.

Не случайно в печати появились такие заметки: «Нет никакого сомнения в том, что игре футбол предназначено совершить то великое дело, которое не довел до конца угасший безвременно велосипедный спорт. В свое время велосипед, первый из видов спорта, увлек нашу неповоротливую и неловкую молодежь.

Теперь после того, как велосипедный спорт погиб благодаря профессионализму, его всецело заменил футбол; как в свое время всякий юнец мечтал о велосипеде, так теперь он мечтает о «бутсах».

Сказано это было не для красного словца. Действительно, если в первом чемпионате Петербурга участвовало лишь 45 игроков, то к десятому их число достигло тысячи.

Футбол заинтриговал не только «неповоротливую и неловкую» молодежь. Какой‑то поклонник футбола обратился в редакцию газеты «Спортивное слово» с таким письмом: «Автор сего письма, искренне любящий спортивное дело, в особенности футбол… имеет смелость предложить всем спортсменам, интересующимся названным спортом, откликнуться, соединиться и основать, подобно существующим за границей «командам женатых», свою собственную. По сему предмету обращаться: Эртелев пер., дом 13». Неизвестно, удалось ли автору письма осуществить свою оригинальную затею. На худой конец, он мог довольствоваться и ролью зрителя.

Самый дешевый билет в петербургских театрах стоил тридцать копеек. Столько же нужно было уплатить за самый дорогой билет на футбольный матч, если плата за вход вообще взималась. Такую доброту клубы проявляли вовсе не. потому, что во главе их стояли бескорыстные люди. Просто футболу пока еще не под силу было тягаться с театром, эстрадой или цирком.

Но с каждым годом охотников посмотреть спортивное зрелище становилось все больше. Площадки многих клубов стали обноситься заборами для защиты от «зайцев». Наконец настал день, когда поле «Спорта» подверглось первому настоящему штурму болельщиков.

Накануне в столичных газетах рядом с примелькавшейся рекламой бегов, борцовских чемпионатов с участием Дяди Пуда, Черной маски и негра Анастаса на первых страницах появилось объявление: «Чехи приехали! И играют в футбол на поле «КЛС». За вход 50 копеек. Нумерованные места с правом входа 1 руб. 10 копеек». Впервые была открыта и предварительная продажа билетов.

А за час до назначенного поединка в правлении клуба «Спорт» разыгралась такая сценка.

– Что делать, господин председатель? – В кабинет Шинца вбежал взъерошенный кассир «Спорта». – Билеты кончились!

На поле «Спорта» вот‑вот должен был начаться международный матч сборной футболистов Чехии и Петербурга. Председатель не поверил своим ушам:

– Проданы? Все четыре тысячи?

Такого в истории всего российского футбола еще не бывало. А за воротами толпа неожиданно явившихся болельщиков давала о себе знать свирепым гулом. Самые нетерпеливые уже висели гроздьями на ближних деревьях.

– Они грозятся сломать ворота, – хныкал возле растерянного Шинца кассир.

– Позвольте? – В дверь заглянул сторож клуба дядя Павел, – Больно уж расшумелся народ. Может, квитанции членских взносов продавать?

– Что ж ты раньше не сообразил? – обрадовался председатель. – Квитанции так квитанции, пускай их в ход!

Билетный кризис случился потому, что доселе петербуржцы видели только «своих» иностранцев. Чехи оказались первыми гостями из‑за рубежа. Да еще какими! В Европе они пользовались заслуженным почетом.

Еще бы, ведь пражский клуб «Славия» был образован уже в 1893 году, когда во многих соседних странах футбола еще не знали! Конечно, здесь не обошлось без прямого влияния британцев, обосновавшихся в Праге, но так или иначе чехи довольно быстро восприняли их уроки.

Пока в царской России складывались первые кружки, чехи уже провели свой первый кубковый турнир, а затем начали участвовать и в международных встречах. Причем отважились помериться силами даже с шотландцами.

Чешские команды «Славия» и «Спарта» быстро завоевали авторитет в Европе.

А что за клуб приехал в Петербург? Он носил весьма странное название – «Коринтианс». Странное потому, что в Чехии такой команды… не было!

Объяснялось это тем, что многие европейские клубы, отправляясь в путешествие, придумывали для себя на время какое‑нибудь новое название. Этой традиции последовали и футболисты из Праги. Загадочный «Коринтианс» в основном составили игроки знаменитой уже тогда «Славии». В этом нетрудно было убедиться, взглянув на форму гостей – рубашки с продольными неширокими красными и белыми полосами, белые трусы. Такую форму тогда имела только пражская «Славия».

Накануне приезда в Россию «Коринтианс» с триумфом совершил поездку по другим европейским странам. Это произвело столь сильное впечатление на местную прессу, что в ней появились сообщения, в которых приводились различные удивительные подробности, касающиеся гостей. Писали, например, будто капитан «Коринтиапса», защитник Веселый, имеет па своем счету 300 международных матчей. Петербургских простаков‑болельщиков нетрудно было этим озадачить: ведь русские‑то футболисты не сыграли еще ни одной встречи с иностранными командами!

Поэтому, сообщая о прибытии гостей, «Петербургский листок» с полным правом мог писать: «Из вагона первого класса вышли одиннадцать мировых футболистов, приехавших в Петербург, чтобы обучить наших футболистов, как следует играть».

Но как вскоре выяснилось, приезд именитых футболистов ошеломил не только широкую публику. Руководство «Петербургской футбол‑лиги» то ли от неимения опыта в подобных делах, то ли в панике выставило на первый матч с гостями сборную петербургской группы «Б».

Но это еще было полбеды. В тот момент, когда председатель «Спорта» Шинц разрешал билетный кризис, в раздевалке русской команды тоже царила суматоха. Деятели «футбол‑лиги» искали игроков. В последний момент они недосчитались сразу шестерых кандидатов в сборную. Трудно сказать, была ли в этом вина организаторов матча, не успевших оповестить всех футболистов, или же сами спортсмены попросту побоялись играть, но факт оставался фактом – команда не была готова. Пришлось брать в сборную первых попавшихся под руку игроков, из числа тех, кто находился поблизости среди зрителей. Стоит ли говорить, что это был несерьезный матч.

Футболисты Чехии шутя расправились со своими соперниками. Вратарь второй сборной Петербурга студент горняк Коробицын, наслышанный о грозных форвардах гостей, надел наколенники, щитки, налокотники, перчатки. Но вся эта амуниция мало ему помогла. Форварды «Коринтианса» действительно были грозными. Особенно выделялся центральный нападающий Медек, который обладал пушечным ударом. В первом тайме петербуржцам пришлось начинать с центра десять раз! И виной всему был неудержимый Медек. После перерыва гости забили еще пять мячей, довершив разгром второй сборной.

Удивительный рекорд в этом матче установил Медек, автор четырнадцати голов из пятнадцати. Да, такого футбола на берегах Невы еще не видели. «По окончании матча публика устроила гостям шумную овацию и некоторых игроков качала», – писали на утро газеты. «Кажется, что каждый шаг, каждый удар были обдуманы ими заранее», – захлебывались от восторга репортеры. Что и говорить, чехи сполна оправдали свою славу «мировых футболистов».

Не было недостатка в комплиментах и на званом обеде в честь победителей, который состоялся в тот же вечер, после состязания. Правда, кто‑то отважился заметить: «Ничего, господа, что вы нас побили. Ведь мы еще молоды. Года через два и мы побьем вас», но на эти слова просто не обратили внимания. Да и кто мог предположить, что это пророчество сбудется не через два года, а уже на следующий день!

В старом Петербурге трамвай ходил только в центре города. На Крестовский остров надо было добираться на конке, на извозчике или пешком. Путь был неблизкий. Несмотря на это, владения князя Белосельского‑Белозерского, где арендовал свою площадку «Спорт», снова подверглись массовому нашествию болельщиков. Предстоял повторный матч чехов, на этот раз против лучших игроков лиги.

И вот команды на поле. Чехи в своей полосатой форме, русские – в форме сборной столицы: в малиновых рубашках с желтыми воротниками. Игра началась. Вот как описывал первые минуты встречи репортер газеты «Новое время».

«Стройной, быстрой линией повели атаку чехи, и все ожидают, что вот сейчас они начнут забивать один гол за другим, но наши игроки отбивают их нападения, хавбеки работают вовсю. Наши форварды сначала робко, неуверенно, но потом все смелее и смелее начинают сами атаковать противников… Неустрашимый хавбек Уверский в этом матче превзошел сам себя…».

Публика, увидев, что петербуржцы не уступают гостям, начала громкими криками поощрять своих игроков. А когда левый инсайд сборной Григорий Никитин «как буря» промчался к воротам гостей и забил гол, окрестность дрогнула от восторженного рева толпы.

Но недолго торжествовали зрители. Чехи быстро сквитали пропущенный мяч, и русских начали преследовать неудачи. То защитник неловким движением отбил мяч в свои ворота, то вратарь не сумел удержать его в руках после сильнейшего удара Медека. И счет стал 3:1 в пользу чехов.

Но петербуржцы не сдались. Сборная города была русской не только по названию, но и по составу. Основу ее составляли такие игроки, как Никита Хромов, Алексей Уверений, Иван Егоров, Григорий (Никитин. Чехи, вероятно, превосходили своих соперников по многим статьям футбольного искусства, но зато с каким азартом сражались русские футболисты! А «Коринтианс», словно убаюканный победой с двузначным счетом, которую он одержал накануне, никак не мог настроиться на серьезный лад. Гости спохватились только тогда, когда счет сравнялся – 3:3.

В четвертый раз «Коринтианс» добивается успеха. Уж теперь‑то исход борьбы предрешен, думают чешские игроки. Но русская сборная отыгрывает и этот мяч – 4:4. Поединок близится к концу. О заключительных драматических минутах этой встречи в газетном отчете было сказано так:

«Остается всего десять минут. Кто сделает еще гол, за тем, очевидно, победа. Обе стороны стараются вовсю. Опять наши у ворот чехов. Никитин ловит мяч и, проведя мимо бека, сильным ударом вбивает в гол. Чехи стараются сквитаться, но уже поздно. Через несколько минут свисток Гартлея извещает о конце матча…».

В петербургской команде нашелся свой Медек – левый инсайд Григорий Никитин, который забил четыре мяча из пяти. В оставшееся время игроки «Коринтианса» расположились возле ворот хозяев поля и подвергли их отчаянному штурму. Но вратарь Нагорский каким‑то чудом парировал все удары. Сборная Петербурга победила со счетом 5: 4.

Русским игрокам после матча добраться до раздевалки было просто невозможно. Люди, в которых впервые проснулось неистовство болельщиков, качали героев международного дебюта, а духовой оркестр полчаса играл бравурные марши.

Это произошло 3 октября 1910 года на поле «Спорта». Сейчас его нет, но каждый, кто едет трамваем на стадион имени С. М. Кирова, может у самого кольца увидеть место, где произошло боевое крещение русского футбола.

Ликованию поклонников футбола не было предела, но всех превзошла газета «Петербургский листок», которая нарекла чехов «мировыми игроками, приехавшими научить русских как следует играть в футбол». После неожиданной победы петербургской сборной эта же газета торжественно провозгласила: «Русские отбили у чехов первенство мира!».

Как и было запланировано, гости сыграли еще один матч. Теперь их противником был клуб «Спорт». Странный это был футбол. В команде «КЛС» выступало немало лучших игроков столицы, некоторые из них входили в сборную. Но в этот раз они были неузнаваемы. В отчете о матче так и говорилось: «Форварды играли отвратительно. Играли же они так не потому, что не могли играть лучше, а потому, что не хотели. Господа Никитин, Лапшин и Сорокин… расхаживали по полю засунув руки в карманы. Что хотели забастовавшие игроки – неизвестно».

«Коринтианс» ввиду такого непонятного поведения соперников, конечно, получал большое преимущество. Но «Спорт» оказался не такой уж легкой добычей. Русские хавбеки играли весьма энергично и частенько срывали атаки гостей. Борьба стала выходить за рамки правил. У чехов была своеобразная тактика – двое инсайдов, как телохранители, прикрывали своего центра Медека от наскоков особенно азартных защитников, лишь бы только он забивал голы. Но Медек и сам был не робкого десятка, не раз он шел на столкновение с противником. Но вот он встретился с таким же бесшабашным задирой из команды «Спорт» Курзнером.

Павел Курзнер был заметной фигурой в команде. Аскетическое лицо, горящий взгляд, копна волос придавали ему сходство с монахом. Его так и прозвали – Монах. Еще славился он своим зычным голосом, да и неудивительно – Курзнер пел в опере. А на поле он кричал: «Держу игрока!» Тот, кто знал бесцеремонные привычки этого защитника, старался избежать с ним встречи. Не зря в газетах писали, что Курзнер старается иногда подействовать на соперника страхом и толчками.

Медек таких деталей не знал и не очень‑то испугался грозного рыка. После стычки оба оказались на земле. Курзнер встал без посторонней помощи, а Медеку пришлось покинуть поле: он повредил руку. Еще одну травму получил полузащитник «Коринтианса» Букольский, который, по словам репортера, «бросившись сзади на спину одного из игроков «Спорта», разбил об затылок последнего свой нос».

Матч выиграл «Коринтианс» со счетом 6:0. Это дало повод «Петербургскому листку» сделать следующее резюме: «Чехи отбили первенство мира!» Что же касается форвардов‑забастовщиков, которые своей, вялой игрой обрекли «Спорт» на верный проигрыш, то они были дисквалифицированы лигой на весенний сезон «за пассивность».

А чехи провели еще две встречи в Москве. Один матч они проиграли сборной московской лиги (0:1). Но заслуги настоящих москвичей тут было мало. Лиговую сборную составили девять англичан и… двое русских!

Потом «Коринтианс» покинул Россию и снова превратился в «Славшо». Русским болельщикам остались сладостные воспоминания, связанные с первыми победами своих сборных. А у самих футболистов знакомство с «Коринтиансом» привело к появлению новой моды на полосатые майки и белые трусы. Очень уж им хотелось походить на зарубежных знаменитостей!

 

Английские «Странники»

 

Бедные петербургские игроки напрасно старались атаковать сторону непобедимых англичан.

«Петербургская газета», 1911 год

 

Пока русские футболисты переживали свой международный дебют в победной игре с «Коринтиансом» и строили планы на предстоящий сезон, петербургские англичане не сидели сложа руки. После конфуза с «Оккервилем» они принялись сколачивать новую «английскую лигу».

Новобранцев искали среди тех же «диких» команд, которые по‑прежнему испытывали трудности с официальным утверждением устава кружка. Однажды в такую команду, носившую название «Лесновские» и слывшую непобедимой в своей округе, явился незнакомец. Это был посланец английского фабриканта Чешера. Дипломатические переговоры длились недолго. «Дикие» футболисты не могли устоять перед соблазном получить новую форму в кружке богатого мецената. Команда лесновцев перестала существовать, зато на фабрике, которой владел иностранец Чешер, появился клуб «Никольский».

К началу сезона 1911 года «английская лига» обзавелась несколькими такими кружками. Кроме «Никольского» была создана команда при заводе «Кениг». Удалось британцам переманить к себе и вновь образованный русский клуб «Меркур», объединявший мелких торговцев и служащих. Но, пожалуй, самым удивительным было появление в этой пестрой компании футболистов «Национального общества любителей спорта». Созданное в период революции 1905 года, оно задумывалось как сугубо националистическая организация. Даже форма соответствовала цветам царского флага – белый, красный и синий. Во главе националов стояли махровые реакционеры, но самим игрокам, видно, было мало дела до политики. К тому же они вскоре лишились финансовой поддержки своих покровителей и, терпя бедствие, с радостью примкнули к британцам, посулившим кое‑какую помощь.

Интересно, что в годы раскола англичане ни разу в официальной форме не выдвинули своих претензий к «петербургской лиге». Но зато в спортивных кругах столицы по этому поводу было немало разговоров. Больше всего иностранцы обижались на зрителей, которые якобы слишком бурно выражали свои чувства во время матчей, что больно задевало самолюбие англичан. Не по душе им был и тон прессы, особенно насмешливые заметки «Нового времени», где «Невских» называли «просвещенными мореплавателями». «Невские» пытались даже обвинить один из русских кружков… в профессионализме! По поводу намеков, что футболистам платят деньги за игру, журнал «Спортивное обозрение» писал следующее: «Это надо сначала доказать. Да, наконец, разве нельзя подозревать с большим основанием в профессионализме самих англичан?» Газетчики не оставались в долгу.

Бельмом на глазу у английских клубов был и Дюперрон, который, заняв пост секретаря лиги, твердо отстаивал интересы русского футбола, решительно отвергая все притязания иностранцев. Так провалилась у британцев хитро замаскированная затея со вступлением в Международную федерацию футбола. Бесславно окончило свои дни и «Российское общество футболистов‑любителей».

Первый удар, как известно, ему нанес дерзкий «Оккервиль» с Охты. Довершила дело «купеческая» команда «Меркур». В весеннем розыгрыпте она уверенно опередила и «Невский клуб» и его верных спутников «Викторию» и «Неву». Что до «Националов», то они вместе с остальными членами лиги играли лишь роль статистов и выступали во второй группе.

Это заставило англичан более трезво взглянуть на вещи. В результате этой же весной состоялось примирение двух лиг. Крупный биржевой маклер Макферсон возглавил комитет лиги, а в его состав на паритетных началах вошли и русские и англичане. Последних представлял британский консул в Петербурге мистер Вудгаус. Этим жестом подчеркивалось особое значение, которое британцы придавали всему, что связано с футболом. Однако поддержать пошатнувшийся авторитет им не удалось. Все тот же «Меркур» окончательно развеял надежды британцев, выиграв первенство Петербурга и кубок посла Никольсона в придачу.

В это время разнесся слух, что «Невские» срочно запросили подкрепление из Лондона. В Петербург действительно вскоре прибыла целая футбольная команда с Британских островов «Инглиш уондерерс». Но до «Невских» ей было мало дела. Заботой «настоящих» англичан была подготовка к предстоящим Олимпийским играм в Стокгольме. С этой целью в турне по европейским странам и отправилась сборная команда из лучших игроков‑любителей, выступавшая под девизом «Английские странники».

В конце августа в устье Невы бросил якорь шведский пароход «Принцесса Маргарита». По трапу на петербургскую набережную спустились «странники». «Петербургский листок» так описывал их приезд: «Все они еще совсем молодые люди, худощавые, но на вид очень сильные, лица бритыя».

Поскольку «странники» прибыли по приглашению «Невских», то их матчи проводились не на поле «Спорта», где играли год назад чехи, а на площадке «Невского клуба». Гости приехали ровно на три дня и все эти дни посвятили футболу, встречаясь с различными командами.

Первый матч они провели со сборной своих соотечественников. Петербургские англичане, видимо не слишком надеясь на свои силы, кликнули на подмогу москвичей из «Британского клуба». Те охотно прислали игроков, большинство из которых были форвардами. В связи с этим в команде сделали целый ряд перестановок, и получилось так, что петербургские англичане, уступив места в нападении москвичам, сами стали выступать на непривычных ролях в обороне. Но больше всего поразились зрители, когда увидели вратаря… В первом руководстве по футболу, изданном Дюперроном, говорилось: «В воротах стоит «блюститель ворот» – голкипер, которому с легкой руки «Петербургской футбол‑лиги» присвоено короткое и вполне русское название «вратарь». Должность вратаря самая ответственная во всей команде, самая неблагодарная, когда игра проиграна, и самая приятная, когда удается красиво отбить мяч».

И вот на эту‑то должность отрядили защитника Шарпльса, больше известного в спортивном мире под кличкой Душитель после скандальной истории 1903 года. Чем было вызвано такое решение – сказать трудно, но выбор был сделан явно неудачно.

Не прошло и десяти минут после начала встречи петербургских англичан со «странниками», как гости уже сумели забить четыре гола. Бедняга Шарпльс напрасно пытался преградить путь мячу. Репортеры свидетельствуют, что «на Шарпльса жалко было смотреть. Сразу видно, что он когда‑то был беком. Всякий мяч он старался взять ногой и пропускал в ворота».

Вообще‑то поведение Шарпльса вполне объяснимо. Он добросовестно старался во всем подражать настоящим голкиперам, да вот беда – уж слишком неудачно! Манера игры вратарей в те годы выглядела своеобразно. Отбить мяч от ворот – таков был их девиз. Отбивали они мяч ногами или руками. Некоторые весьма искусно овладели этими нехитрыми на первый взгляд приемами. Очень эффектно выглядело, когда вратарь ударом кулака с лёта посылал мяч чуть ли не к центру поля или бил по нему сверху, как будто вбивал гвоздь, и мяч рикошетом от земли отскакивал далеко в сторону. Неплохо играли они и ногами, парируя низовые удары форвардов. Не случайно все русские вратари на заре футбола частенько занимали место в рядах нападающих. Такой опыт, видимо, шел им на пользу.

Англичанин Бребнер, охранявший ворота «Инглиш уондерерс», просто ошеломил публику невиданной игрой, В первом матче ему, правда, почти не пришлось вступать в борьбу, Но в один из моментов петербуржец Пельтенберг прорвался по краю, вышел на ударную позицию и сильно послал мяч в нижний угол. Болельщики замерли – гол? Тут произошло нечто странное. Бребнер, который до этого откровенно скучал, прислонившись к штанге, вдруг прыгнул, поймал мяч и покатился по земле. Это был первый бросок вратаря, который увидели петербуржцы.

Удивлял Бребнер и другим – он почти не отбивал мячи, а старался поймать их. Шарпльсу же некогда даже было проявить свой воинственный пыл. Он все таскал и таскал мячи из своих ворот. Потрудиться ему пришлось немало. В первом тайме «странники» забили семь голов. После перерыва они добились такого же результата. Под конец гости забили пятнадцатый гол, но судья признал офсайд, и на этом злоключения Шарпльса окончились.

После того как «странники» столь бесцеремонно обошлись со своими земляками, было решено на следующий день выставить против них англо‑русскую команду. В ее состав вошли пять игроков из русских клубов Петербурга, три англичанина из столицы и три из Москвы. Все британцы участвовали и в первой встрече. Такой состав игроков дал некоторым газетчикам повод именовать петербургскую команду чуть ли не российской сборной. Это не помешало «Петербургскому листку» сделать мрачный прогноз: «Сегодня надо ожидать худшего результата».

Но это предсказание не сбылось. И заслуга во многом принадлежала вратарю Борейше. Он, как и Шарпльс, отбивал мячи ногами или руками и не умел падать под удар. Но все приемы Борейша выполнял куда увереннее, чем. его предшественник. Первый гол был забит в его ворота неотразимым ударом – мяч отскочил в ворота от штанги. Вратарь расстроился и тут же пропустил нетрудный мяч. Затем Борейша снова заиграл надежно. Русские тоже пытались атаковать, но наталкивались на крепкую оборону гостей. Дюперрон так писал о тактике англичан: «Как только мяч попадал к передним игрокам противника в то время как вся или почти вся команда была впереди, вся защита поворачивалась и, не обращая внимания на игру, неслась к своим воротам; оставался один только, обыкновенно средний полузадний, который всячески задерживал в это время игру; сделать это было не так трудно, потому что обыкновенно наши игроки, не видя перед собой нападающих защитников, преспокойно вели мяч, делая крюки и увертки, а когда они подходили к воротам противников, оказывалось, что защита вся на месте и готова перенять передачу или просто отбить мяч». В итоге первый тайм определил лишь скромный перевес «странников» в счете – 2:0.

Неприятные минуты пришлось пережить и непробиваемому Бребнеру. Русские форварды Иванов и Соловьев имели выгодные ситуации. Но оба раза терялись и наносили удары издали.

В другой раз ему пришлешь труднее. Бребнер выбежал на перехват мяча, но промахнулся и тотчас был сбит с ног каким‑то ретивым форвардом. Ворота остались пустыми, но, к счастью для него, на помощь пришли защитники.

Это были лишь эпизоды. В основном же игра шла у ворот Борейши. Петербургская команда заметно устала.

Особенно сдали москвичи Джонс и Лун, чем не замедлили воспользоваться гости. В атаку пошли даже их защитники. За несколько минут Борейша пропустил четыре мяча. А последний, седьмой, гол ему забил защитник «странников» метров с сорока.

Не только результативностью восхищали гости. Они показали и высокую технику передачи мяча. Не раз публика награждала их аплодисментами. Но когда кто‑то из «странников» вздумал с центра поля адресовать мяч партнеру назад, то раздался негодующий свист. Передача мяча назад считалась у петербуржцев признаком дурного тона, пресловутым «отыгрыванием» для затяжки времени.

Разница в классе и в подготовке соперников была разительная. О приезде «Инглиш уондерерс» знали еще весной, но кандидаты в сборные команды не провели ни одной совместной тренировки. Больше того, летом, незадолго до приезда англичан, срывались даже товарищеские матчи клубов. На это, как сообщали газеты, была «веская» причина: «Жара последних дней вредно отразилась на футболистах. Выбиты из колеи не только игроки, но и устроители матчей, т. е. капитаны». А «странники» время даром не теряли. Даже во время четырехчасовой стоянки парохода в Гельсингфорсе, по пути в Петербург, они успели сыграть с финской командой.

Комитет «футбол‑лиги» лишь в последний момент взялся за составление команд. Когда пришел срок третьего матча, то целиком выставили русскую сборную.

Ворота защищал Петр Нагорский, вратарь «Спорта». По стилю своей игры он мало отличался от Борейши и делил с ним тогда лавры лучшего голкипера столицы. В защите выделялся атлетической фигурой Петр Соколов. Под стать ему был рослый Михаил Ромм. Если петербуржцы хоть изредка встречались между собой, то москвич Ромм впервые попал в компанию новых и почти незнакомых игроков.

В линии хавбеков техничной игрой отличался невысокий Никита Хромов. Он начинал свой путь в «дикой» рабочей команде. Создана она была на той же фабрике, что и английский клуб «Нева», но имя носила другое – «Нива». Иногда футболистам‑рабочим давали поиграть на роскошном поле англичан. Видно, эти первые уроки и пошли на пользу Хромову.

Яркой фигурой был и Алексей Уверский – высокий, сильный спортсмен. Увлекаясь футболом, он в то же время был неплохим боксером. В спортивных кругах его прозвали Сиракики. Это имя носил один из японских борцов‑профессионалов, гастролировавший в России, а друзья усмотрели внешнее сходство между силачом‑японцем и Уверским.

Нежданно‑негаданно в звено хавбеков попал и Александр Штиглиц – известный как хороший бегун на средние дистанции. Он, правда, играл и в футбол, но выше второй команды «Спорта» не продвигался. А тут сразу в сборную!

Среди форвардов выделялся Иван Егоров, служивший писарем в главном штабе. Он умел быстро вести мяч вдоль самой боковой линии, ловко, в одно касание, перекидываясь со своим постоянным напарником инсайдом Петром Сорокиным. Был «Иванушка» и большим любимцем публики. Когда игра шла в стороне, он степенно расхаживал по кромке поля, галантно раскланиваясь со зрителями.

Кроме Егорова и Сорокина в нападении было еще два спортсмена – Григорий Никитин и Евгений Лапшин, отличавшиеся большой напористостью. А главным бомбардиром считался Никитин, редко уходивший с поля без гола. На левом фланге дебютировал Сергей Филиппов из «Коломяг», хитрый, изобретательный игрок.

«Странники» все три дня подряд почти не меняли состав. Только в обороне были сделаны перестановки. Бодрые, подтянутые, в традиционной белой форме сборной страны, они производили внушительное впечатление. Среди зрителей не было споров на тему, кто победит. Пари заключались лишь на количество голов, забитых гостями. И вот третий матч. О нем подробно рассказано в репортаже газеты «Новое время»:

«Третий футбольный матч 22 августа представлял для русских зрителей одно сплошное огорчение. Он доказал, что нашим еще очень далеко до игры англичан. Русские футболисты уступают английским не только в искусстве игры, но главным образом в самом отношении к спорту. Дурная погода гораздо больше влияет на игру русских футболистов. Лучших игроков нельзя было узнать. Вместо того чтобы пересилить себя и сделать все, что можно, они переставали играть. Неудача началась с того, что вовсе не явился центрфорвард Каженин. Вероятно, на это была уважительная причина, иначе такой поступок не имеет извинения. Его заменили Лапшиным, и команда вышла на поле в таком составе: голкипер Нагорский, беки Ромм и Соколов; хавбеки Хромов, Штиглиц и Уверский; форварды Филиппов, Лапшин, Никитин, Сорокин и Егоров.

Англичане поставили своих лучших беков – Бардслея и Мартина; хавбеков – Хили, Тайсон и Д. Оллей; форвардов – Рень, Берри, Чапмена, Хоора и Овена.

Голкипер Бребнер. Началась игра очень оживленно. Англичане хотели по обыкновению сразу забить мяч русским, но это им не удалось. Первая атака была успешно отбита, и игра даже переходила к английским воротам. Тогда они еще усилили нападение. Голкипер Нагорский великолепно отбивал все мячи. Отлично защищались Хромов и Уверский, который точно прилип к крайнему левому форварду англичан. Русские так хорошо держались, что первый раз им был забит мяч лишь на двадцать второй минуте. Случилось ото по вине бека Ромма, помешавшего Нагорскому отбить и последовавший вскоре второй гол. Чудеса, которые проделывал Хромов, не помешали англичанам сделать до перерыва еще третий гол. Дождь лил как из ведра, и по обоюдному соглашению игра сейчас же возобновилась. Обменялись только воротами. Вскоре после начала игры ушел с поля Уверский и его заменил Егоров. Оставшиеся четыре форварда ничего не могли сделать. Впрочем, пытался играть только Филиппов. Никитин сначала безучастно ходил по полю, затем упал, разорвал рубашку и также ушел с поля. Хотя его и вернули через некоторое время, но нам кажется, что разрыв рубашки не может заставить покинуть поле истого спортсмена. Итак, во вторую половину игры нападения с русской стороны уже не было. Защита делала что могла. Голкипер отбил множество мячей. Прекрасно защищали Хромов, Егоров – беки. Ничто уже не помогало. Англичане вбивали гол за голом, и игра окончилась полным поражением русских – 11: 0. Игра эта произвела на русских зрителей тяжелое впечатление. Не то обидно, что англичане лучше играют (это понятно – давно ли мы играем?), а досадно, что при первой неудаче у наших игроков опускаются руки или, вернее сказать, отнимаются ноги. Утешение одно – такие матчи дают хороший урок и игрокам и устроителям, составляющим команды. Может быть, и те и другие воспользуются этим уроком».

«Странники», конечно, были сильнее. Об этом говорят и другие результаты их поездки по континенту. Команду Франции они победили со счетом 10:1, Швеции – 7:0 и 5: 1, Голландии – 9:1, Германии – 9:0, Швейцарии– 6:1, Уэльса – 6:0. На этом фоне проигрыши русских выглядят не так уж и удивительно. Но сказалась и нерасторопность деятелей «футбол‑лиги», полная неподготовленность команд. В Петербурге уже были отдельные сильные футболисты, но еще не было сыгранной, монолитной сборной. Отсюда и плачевные результаты. Только казначей лиги Шинц довольно потирал руки: общий сбор от матчей составил шесть тысяч рублей; половина ушла на оплату проезда и содержание гостей, половина – в кассу лиги. Футбол становился выгодным делом.

«Странники» уехали домой, оставив на память недавним соперникам маленькие значки с изображением трех львов на белом щите – эмблему британской сборной. В ответ гости подарили жетоны, но эмблемы русской команды на них не было, потому что не существовало еще и российской сборной.

 

«Олимпийская Цусима»

 

Русским в футболе не повезло, так же как во всем остальном.

«Новое время», 1912 год

 

В конце прошлого века, когда был создан Международный олимпийский комитет, в числе его учредителей оказалась и… Россия. Царскую империю представлял на этом спортивном форуме генерал Бутовский. А вот русские спортсмены участия в играх не принимали.

Был один момент, когда казалось, что вот‑вот «олимпийский лед» тронется. Неугомонный «Кружок любителей спорта» еще в 1897 году взбудоражил спортивные круги столицы, начал кампанию за выступление России на II Играх в Париже. Москвин, Лебедев и Дюперрон организовали даже собрание представителей спортивных обществ и дружков Петербурга. Идея «КЛС» всем пришлась по вкусу, и для ее осуществления избрали оргкомитет. Предполагалось, что к 1900 году будут подготовлены команды по 9 видам спорта. Футбол в этом списке не значился.

Олимпийский фонд должны были составить средства, добровольно вносимые кружками, а также пожертвования частных лиц. Но кассы большинства кружков оказались пусты: щедрых меценатов не нашлось. Не последовало и государственных субсидий.

Дело кончилось тем, что год спустя спортсмены Петербурга провели второе олимпийское собрание и разошлись не солоно хлебавши. Не поехали русские ни на II, ни на III Игры. Только генерал Бутовский по‑прежнему заседал в Международном олимпийском комитете…

Поэтому, когда в 1912 году спортивные деятели вновь собрались, чтобы обсудить вопрос об участии России в Олимпийских играх, журнал «Русский спорт» воскликнул: «Не сон ли это?» К тому времени в правительственных кругах этот вопрос уже был решен положительно. А в мае 1912 года газеты сообщили очередную новость: «До сих пор Российский олимпийский комитет существовал только в качестве безуставной организации. Теперь уставу после долгих мытарств, утвержден Советом министров». Это произошло весной, а Игры в Стокгольме начинались в июне. Времени на подготовку практически не оставалось.

Футбольный турнир на V Олимпиаде выглядел гораздо солиднее, чем все предыдущие. Заявку на участие в нем подали двенадцать стран. Среди них была и Россия.

Попробовав свои силы в товарищеских международных матчах, русские футболисты отважились потягаться с соперниками и в официальных поединках.

На квартиру Дюперрона, который по‑прежнему играл большую роль в футбольных делах, являясь секретарем Российского олимпийского комитета, почта все чаще доставляла конверты со штампом ФИФА. Шла переписка об участии футбольной команды России в Олимпиаде 1912 года. У лиги не было своего постоянного помещения. Поэтому вся корреспонденция, а также протоколы матчей доставлялись прямо на дом футбольным деятелям. Нередко ее направляли и в Публичную библиотеку, где работал Дюперрон.

Предстоящая поездка широко дебатировалась и в кругах болельщиков. Всех волновал вопрос: кто будет представлять сборную – петербуржцы или москвичи?

В печати появилось послание некоего знатока футбола, пожелавшего остаться неизвестным. Основываясь на арифметике нескольких последних товарищеских матчей клубных команд двух городов, он писал: «Или москвичи совсем не поедут в Стокгольм, так как не пожелают брать на себя ответственность за то, какое место займет Россия, или если поедут, то в таком количестве игроков, на которое они имеют право как победители».

«Кто это «победители»? Мы что‑то не помним побед московских сборных над петербургскими, а товарищеские встречи клубов в счет не идут», – не замедлили отозваться петербуржцы. Примерно в таком духе рассуждали и спортивные деятели.

Этот сыр‑бор разгорелся неспроста. Крупные меценаты, стоявшие во главе московской и петербургской лиг, с самого начала не поладили друг с другом. Каждый стремился протащить в сборную «своих» игроков. Дело зашло так далеко, что Всероссийский футбольный союз собирался командировать в столицу Швеции сразу две команды – одну из Петербурга, другую из Москвы…

Пока судили да рядили, кого посылать, подошло время соревнований. Только тогда Олимпийский комитет, где заседали генералы и бароны, распорядился провести отборочный матч. Поспорив еще немного, где и когда играть, москвичи согласились приехать в Петербург (от Петербурга до Стокгольма было все‑таки ближе). Решающий поединок состоялся 13 мая 1912 года на поле «Невского клуба».

Меценаты, сеявшие вражду и антагонизм между спортсменами двух городов, кое в чем преуспели. Дух нездорового соперничества всячески насаждался среди игроков. Не случайно в прессе даже заметка о безобидном товарищеском матче клубных команд сопровождалась заголовком «Война Петербурга с Москвой». А тут играли сборные, играли за право поездки на Олимпиаду.

Игроки сборных Москвы и Петербурга вышли на поле хмурыми, неразговорчивыми. Они только искоса поглядывали друг на друга, каждый видел в сопернике злейшего конкурента.

Среди футболистов мелькала фигура человека в нелепой на поле штатской одежде. Это был судья. Внешний вид арбитра никого не удивил: все привыкли, что определенной формы не существовало. Да и самих‑то судей было мало. Частенько перед лиговыми матчами обе команды собирались до выхода на поле вместе.

– Кого выберем судьей?

Футболисты не шутили. Даже в правилах был записан соответствующий параграф на этот счет. По обоюдному согласию избранному вручали свисток:

– Иди, суди!

Неудивительно, что такой скороспелый арбитр частенько ошибался, прощал виновных, наказывал невиновных и нередко способствовал возникновению разного рода конфликтов.

С помощниками церемоний было меньше. Представитель клуба обходил с флагом в руках ряды зрителей и искал желающего «помахать».

Да и с правилами первые судьи не всегда были в ладах. На петербургских чемпионатах один рефери‑англичанин снискал себе скандальную известность тем, что без устали назначал штрафные удары, наказывая игроков, которые бросали мяч из‑за боковой линии руками. Рефери безапелляционно считал, что это гораздо удобнее делать ногами… Матч будущих олимпийцев тоже не обошелся без казусов.

Самым драматическим стал момент, в котором принял участие судья. Он назначил «пенальти‑кик» в ворота москвичей. Это было настолько явной несправедливостью, что даже петербургские болельщики принялись выражать свое неудовольствие громкими криками.

Московский голкипер Фаворский выразил свое отношение к судейскому промаху самым решительным образом. Он выбежал из ворот и… скрылся среди зрителей. Пока товарищи разыскивали в толпе вратаря и уговаривали его вернуться на свой пост, в рядах хозяев поля обсуждался вопрос, кому бить этот злосчастный «штрафной без защиты».

– Я сегодня что‑то не в ударе, – смущенно говорил один.

– Не могу, никак не могу, нога болит, – отнекивался второй. – Пусть лучше кто‑нибудь из форвардов. Конец затянувшейся дискуссии положил петербургский защитник Петр Соколов. Он решительно шагнул вперед и поставил мяч на отметку.

К тому времени Фаворского уговорили вернуться, и он снова маячил между штангами. Толпа замерла. Судья дал сигнал. Защитник издалека разбежался и с силой запустил мяч… за боковую линию! Фаворский растерянно уставился на своего спасителя, а зрители разразились аплодисментами, приветствуя благородный поступок футбольного рыцаря. Так завершился эпизод со злосчастным пенальти.

Схватка возобновилась с новой силой, и вскоре у московских ворот опять прозвучал судейский свисток. На сей раз пенальти был неоспоримым.

Кому бить? Петербуржцы молча оглянулись на своего защитника. Тот не заставил себя долго упрашивать. Он разбежался и с силой послал мяч в сетку, мимо вратаря Фаворского. Удар у Соколова был мощный.

Игра закончилась со счетом 2:2. Олимпийский состав по‑прежнему оставался неясен. Вконец запутавшиеся руководители перетасовали игроков в две сборные и устроили еще одну игру. В одну из команд вошли основные кандидаты на поездку в Стокгольм, в «сборной остальных» оказалось немало случайных игроков и даже несколько петербургских англичан. Первая сборная вела со счетом 4:1, а потом едва не упустила выигрыш. Окончательный итог был 5:4 в ее пользу. Во втором тайме ворота «сборной остальных» защищал киевский вратарь Оттен, на свой страх и риск отправившийся в Петербург попытать спортивного счастья. Поскольку и вторая встреча не внесла полной ясности, «матч» был перенесен за зеленый стол заседаний. Здесь Петербург одержал победу: в Стокгольм решили послать смешанную команду, в которой на одного петербуржца было больше…

Некоторый свет на то, что происходило за футбольными кулисами, пролила «Петербургская газета», поместившая после второго матча такое сообщение: «Состав олимпийской команды определился довольно точно. Голкипер москвич Фаворский, запасной петербуржец Борейша. Беками выбраны москвич Ромм и петербуржец Соколов. Оба играли очень хорошо, но Ромм сделал большую неловкость, явившись на второй день на поле с опозданием и с заявлением, что у него болит нога. Так как никто не может гарантировать, что нечто подобное не случится в Стокгольме, решено заменить его петербуржцем Марковым и москвичом Римшей». Так петербуржцы добились в олимпийской сборной численного перевеса.

Пришло время отправляться в дорогу. Добираться в Швецию решили морским путем. Царские чиновники неожиданно расщедрились и предоставили олимпийской делегации большой пароход «Бирма». Вместе с футболистами ехали в Стокгольм легкоатлеты, борцы, стрелки, гребцы и другие члены весьма внушительной по численности (около 250 человек) делегации России. Впрочем, сделано это было не без расчета. Огромная «Бирма» должна была служить для спортсменов и плавучей гостиницей.

Настал день отъезда. Проводы олимпийских дебютантов были обставлены пышно. На празднично украшенной пристани оркестр непрерывно играл бравурные марши. Свежий ветер с Балтики развевал яркие флаги. «Бирма» подняла якоря и медленно пошла вниз по течению Невы.

В этот момент на пристани возник переполох. Какие‑то господа с чемоданами суетились в толпе провожающих. Велико же было удивление петербуржцев, когда выяснилось, что это… олимпийцы, опоздавшие на пароход. Возможно, путешествие для них на этом бы и закончилось, не окажись в числе рассеянных пассажиров самого председателя Российского олимпийского комитета Срезневского. Портовые служащие быстро нашли выход. Опоздавших посадили на быстроходное судно, и то пустилось вдогонку за «Бирмой».

А как напутствовала футболистов пресса? Тон большинства комментариев был мрачным. «Наша команда едва смеет рассчитывать на большой успех. Слишком сильна будет конкуренция. Но мы и не думаем посылать наших футболистов для победы; пока им только надо учиться», – писала «Петербургская газета». Еще более резким было суждение «Нового времени». «Впечатление от игры такое, что сборная олимпийская команда слабее любой сыгранной клубской команды. Нападение у нас так слабо, что ничего хорошего и нельзя составить».

В день торжественного открытия V Олимпиады настроение у русских футболистов было приподнятое. Российская делегация четко промаршировала мимо королевской ложи во время парада, и публика наградила гостей аплодисментами.

Русские олимпийцы рьяно готовились к стартам. Ареной этих запоздалых тренировок опять же служила «Бирма». Гимнасты установили свои снаряды прямо на палубе, тут же звенели клинками фехтовальщики, бегали легкоатлеты. Даже стрелки‑стендовики, достав свои винтовки, ухитрились пострелять по летящим мишеням Борцы занимались, расстелив… матрацы. Интересно, что среди них были два неплохих футболиста – петербуржцы Северов и Анкудинов. А футболисты, отыскав на берегу подходящую лужайку, гоняли мяч.

Вскоре игроки узнали новость, которая вселила в них некоторую надежду. После предварительного матча Италия – Финляндия определились соперники русской команды. Это были финны. Маленькая Финляндия тогда входила в состав Российской империи, и ввиду этого Николай II именовался еще и «князем финляндским». Тем не менее северные подданные «князя» добились права выступать на Олимпийских играх отдельной командой. Финские футболисты были довольно хорошо знакомы русским. Как раз накануне Игр москвичи несколько раз встречались со сборной Финляндии, готовящейся к поездке на Олимпиаду. Успех, правда, сопутствовал финнам, но теперь русские всерьез рассчитывали на реванш. Ведь объединенная команда двух городов, казалось, была явно сильнее московской сборной.

Итак, команда России приняла свое боевое крещение. Вот как описывала это событие одна из газет:

«Наконец выступили и наши русские. В оранжевых рубашках с гербом на груди, в синих брючках, наша команда впервые выступала вне пределов России. До хавтайма нападают все время русские. Игру финляндцев прямо‑таки не узнаешь. Куда делась вчерашняя хорошая игра с планомерным нападением, хорошо работавшей зашитой? Финляндцы играли до того скверно, что казалось – они проиграют России.

Но… У нас всегда бывает это «но»: русская команда не выиграла.

На 34‑й минуте Фаворский берет мяч, мяч отскакивает недалеко от его груди, и правый инсайд Виберг забивает гол».

Ворота сборной России защищал московский студент Лев Фаворский. Игрок он был рослый, сильный и смелый. Эти качества были немаловажны, если вспомнить, какую борьбу приходилось вести вратарям за мяч в те времена. Коль скоро соперники не слишком церемонились с голкиперами, то те, в свою очередь, как могли зло и решительно отстаивали свои права, если хотели выйти победителями из поединка. Фаворский особенно отличался, как тогда говорили, «на выбегах», то есть, когда он покидал ворота и выбивал мячи прямо из‑под ног прорывавшихся форвардов. Здесь он и заслужил репутацию смельчака, войдя в историю нашего футбола как основатель славной династии вратарей сборной страны.

Роль стража ворот считалась трудной и ответственной уже в те времена. Еще более привлекательной и значимой была игра на месте центрального нападающего. Обычно на этой позиции выступал игрок, обладавший особенно эффективными и сильными ударами. В Петербурге этим славился Василий Бутусов. Это был старший из знаменитой футбольной династии Бутусовых. В семье было шесть братьев и четыре сестры, и все увлекались футболом.

В петербургском пригороде, в Удельной, для любителей мяча было раздолье. Не случайно здесь сложился настояший футбольный центр: клубы «Коломяги», «Удельная», «Надежда» и множество мелких команд. Потом «Удельная» и «Надежда» объединились и своим девизом избрали латинское слово «Унитас» – единство. В новом клубе первую скрипку играли братья Бутусовы. Василий был плотного сложения, невысокий, но отличался удивительной напористостью. Умелая игра головой в ту пору была редкостью. Василий ловко распоряжался верховыми мячами и был особенно опасен возле чужих ворот. Внезапно вырастая перед вратарем, он забивал гол, когда казалось, что мяч уже был в руках у голкипера. Случалось, что после прыжка Бутусова в воротах оказывался вместе с мячом и вратарь. Что ж, это тоже было вполне в духе тогдашних правил.

Вот и в олимпийском матче с Финляндией он забил гол. Причем в присущей ему манере, внеся мяч в ворота грудью. Увы, бутусовский гол остался единственным и победы не принес. Хотя финны, утомленные предыдущим поединком с итальянцами, выглядели неважно, частые атаки русских были плохо налажены. Несыгранная линия форвардов, где было три москвича и два петербуржца, никак не могла найти общий язык. А затем наступила развязка. Второй гол, который решил судьбу встречи, финны неожиданно провели минут за десять до конца, когда казалось, что сборная России вот‑вот реализует свой перевес… Этому факту «Петербургская газета» посвятила такие строки: «В матче футбола между финскими и русскими игроками победили первые. Стоит жаркая погода».

Так печально для русских закончился этот упорнейший поединок. По накалу его можно сравнить со схваткой русского борца Мартина Клейна с финном Ассикайненом, которая состоялась здесь же на Олимпиаде. Оба соперника ни за что не хотели уступить друг другу и провели на ковре подряд более десяти часов! В конце концов успеха добился Клейн, но эта встреча отняла у него так много сил, что он оказался не в состоянии бороться за первое место со шведским атлетом и завоевал лишь серебряную медаль.

Вероятно, нечто подобное произошло и с футболистами, с той лишь только разницей, что ни о каких медалях они и мечтать не могли. Не успев восстановить силы после матча с финнами, они на следующий день снова вышли на поле. Предстоял так называемый утешительный матч с командой Германии, которая тоже выбыла из борьбы за призовые места.

Год назад сборная Петрограда дважды встречалась на своем поле с футболистами Дрездена. Это было уже после визита «странников» на берега Невы, и кое‑какие уроки из него русские, видимо, извлекли. Во всяком случае, они сумели выиграть один матч со счетом 3:2, а второй свести вничью – 2:2. Сборная Германии, конечно, посильнее, чем дрезденский клуб, но русскую команду в этот раз трудно было узнать. Свой второй матч она провела в обновленном составе. Оранжевые рубашки надели семь петербуржцев и четыре москвича. Но игра от этого не стала лучше.

На первой же минуте немцы открыли счет – 1:0. Три русских хавбека решили почему‑то стеречь одного центра нападения, забыв про остальных. В итоге еще три гола подряд в течение трех минут. В общем, олимпийцы «утешились» счетом 0: 16!

Дела остальных олимпийцев России шли не лучше. Причина была не только в неопытности дебютантов. У легкоатлетов, не в пример другим русским командам, был даже свой тренер‑иностранец. Но и они не снискали лавров. Проигрыш следовал за проигрышем. В олимпийской делегации царил полный беспорядок. Гусарский генерал Воейков, возглавлявший русских олимпийцев, был полным профаном в спорте. Олимпийцы после первых неудач впали в уныние. Один из легкоатлетов потом писал в своих воспоминаниях об атмосфере, царившей на «Бирме» к середине Олимпиады: «Я был уже почти болен, принимал разные капли и пилюли… Да и все‑то к этому времени как‑то расхворались». Видно, и футбольная команда «расхворалась», проиграв финнам.

Перед Олимпиадой, касаясь шансов наших футболистов, Дюперрон грустно говорил: «Команда подготовлена настолько, чтобы… проиграть с честью». Но даже эта скромная надежда не оправдалась.

«…Главный недостаток нашей сборной команды – полная ее несыгранность. Ей пришлось сыгрываться уже в Стокгольме на решительных матчах. Можно усомниться в том, что выступление русских футболистов на Олимпиаде было разумно организовано» – так комментировала одна из русских газет проигрыши футболистов. Мнение другой было еще более резким: «Результат больше чем плохой. Безнадежно плохой. Олимпийские игры застали Россию врасплох, и не ей состязаться с народами, для которых спорт удел не только немногих счастливцев, а и наиболее важный, всеми поощряемый фактор физического развития страны».

А самую меткую и злую оценку выступлениям спортсменов России дал народ: Олимпиаду 1912 года называли не иначе, как «олимпийской Цусимой».

…Свой рейс «Бирма» завершила в Петербургском порту. Не было артиллерийского салюта, не видно было флагов, не слышно оркестра. Никто не пришел на пристань встретить проигравших.

 

Россия без чемпиона

 

Судя по матчам, которые были разыграны за последние годы, следует полагать, что наиболее сильную команду – при равных условиях‑может выставить Петроград; за ним Москва, потом Харьков и Одесса; определение качества игры других городов – задача очень сложная и едва ли разрешимая.

Г. Дюперрон. «Футбол», Петроград, 1915 год

 

У англичан, которые первыми организовали и провели официальные футбольные турниры на Кубок и первенство своей страны, вскоре нашлись подражатели и за рубежом, не говоря уж о шотландцах и ирландцах.

Бельгийцы начали счет таким соревнованиям с 1896 года, итальянцы – с 1898‑го, венгры – с 1901‑го. Даже маленькая Финляндия, первая соперница сборной России на Олимпийских играх в Швеции, проводила чемпионаты с 1908 года. Больше того, из всех участников олимпийского турнира только Россия была «футбольной провинцией». Когда иностранцы интересовались, кто же у русских чемпион страны, то те недоуменно пожимали плечами – чемпиона не было… Ведь организованные соревнования долго проходили лишь в одном Петербурге.

Северяне, конечно, могли тешить свое самолюбие тем, что поскольку эти турниры единственные в стране, значит, и победитель может считаться чемпионом России. Однако пользы от этого было мало.

Туго приходилось энтузиастам из отдаленных от центра городов. У них не было четкого представления ни об инвентаре, ни о правилах, не говоря уж о методике тренировок.

Вот и получилось, что в роли мимолетных «тренеров» нередко выступали петербургские или московские гимназисты и студенты, приезжавшие на каникулы к родственникам в провинциальные города.

Возникали препятствия и другого рода. Очень часто увлечение футболом вызывало насмешки и противодействие со стороны ревнителей «тишины и порядка». Когда летом 1911 года в Нижнем Новгороде состоялся первый футбольный матч, то местная газета поместила язвительную заметку под названием «Футболизм». Она гласила:

«Фут‑бол привезен из Англии. Я крепко убежден, что спорт может быть прекрасным лишь на густом фоне всего типично европейского уклада общественной и индивидуальной жизни англичан. Хотите быть англичанином, хотите взять фут‑бол – берите и все остальное. В противном случае эта игра будет припахивать родным мордобойством. Стек».

Но мяч пробивал себе дорогу наперекор всем трудностям.

Определенный толчок дала и Олимпиада, обнажившая все недостатки развития спорта в царской России. Вот почему уже в 1912 году, когда еще свежи были воспоминания об «олимпийской Цусиме», дело сдвинулось с мертвой точки.

Первый чемпионат футболистов в Российской империи наконец состоялся. Если, конечно, закрыть глаза на то обстоятельство, что команд, желающих скрестить оружие, нашлось всего… три – это команды Петербурга, Москвы и Харькова. Первыми играли москвичи и харьковчане. Украинская команда, как и следовало ожидать, потерпела поражение – 1:5. Настал черед сразиться Москве и Петербургу.

В Москве цитаделью кожаного мяча стали Сокольники. Здесь и образовались два первых спортивных клуба «Сокольнический клуб спорта» и «Кружок футболистов Сокольники». Адрес был один – Ширяево поле, год рождения тоже одинаков – 1907.

Через два года москвичи начали разыгрывать первенство города, оспаривая. кубок, пожертвованный владельцем ювелирного магазина Р. Фульдом. Вскоре по числу клубов москвичи почти догнали петербуржцев. А в одном они даже перещеголяли северян. Весной 1911 года под Москвой образовалось несколько… женских футбольных команд! Рьяными поклонницами мяча оказались гимназистки старших классов. Как сообщали газеты, «дамские» команды усиленно тренировались, готовясь к матчам. Матч, по утверждениям прессы, имел место, но на этом эпопея женского футбола в России завершилась. Скорее всего, сами футболистки, проведя матч, поняли, что игра в мяч не женское дело, и угомонились.

Перед матчем двух сборных московская пресса писала: «Москвичи идут на игру, чтобы похоронить свое самолюбие или же уйти после встречи с гордо задранной головой, сознавая, что они граждане города, носящего звание чемпиона России. Это очень приятное звание».

В пасмурный октябрьский день все трамваи, шедшие к площадке Замоскворецкого кружка спорта, были забиты болельщиками, спешившими увидеть, как все это произойдет. Но «приятное звание» получить было нелегко. Матч, в котором соперники поочередно отыгрывались, очень напряженный и упорный, по справедливости закончился вничью – 2:2.

Добавочные 30 минут не изменили равновесия. Тогда зрители стали кричать:

– До гола, до гола играйте!

Футболисты посоветовались с судьей, как быть, и пошли в раздевалку переодеваться: уже смеркалось, мяч был плохо виден. Интересно, что в сборной Москвы играло семеро англичан, а в команде Петербурга – трое.

Это была первая ничья сборной Петербурга во всех состязаниях с другими городами. Московские болельщики воспрянули духом: «Ну, теперь мы покажем столице!» Второй матч все ждали с нетерпением. На этот раз в команде у москвичей было уже восемь британцев.

Накануне решающего поединка гости предъявили странное требование:

– Нам не нравится поле, надо его расширить. Хозяева не стали спорить с привередливыми чудаками из Петербурга и площадку увеличили. То ли на просторе гости чувствовали себя увереннее, то ли сказался большой опыт, но счет во втором матче уже был 4:1 в пользу северян. Пришлось московским болельщикам «похоронить свое самолюбие» до поры до времени.

Но как бы там ни было, а новая затея всем пришлась по душе. Поэтому можно было ожидать, что в сезоне 1913 года чемпионат России пройдет более гладко. К тому же и участников заметно прибавилось. На сей раз москвичи подготовили своим конкурентам сюрприз: они пригласили к себе из Англии тренера!

Все привыкли к тому, что иностранцы постоянно играли в основных составах русских команд. Считалось обычным явлением, что в московских клубах выступали англичане и немцы, а в Петербурге кроме них попадались еще шведы, финны и был даже один грек. Это были «свои» иностранцы, прожившие, как правило, несколько лет в России. А вот после Олимпийских игр были сделаны попытки наладить импорт настоящих заграничных игроков. В этом деле незаурядную смекалку проявил все тот же Шинц – председатель петербургского «Спорта». После Олимпиады 1912 года в его конторе появился новый служащий – датчанин по имени Морвиль. Шинц пригласил специалиста из‑за границы не потому, что тот обладал какими‑то особенными деловыми качествами. Весь секрет был в том, что Морвиль отлично играл в футбол и выступал даже в национальной сборной Дании. Столь же неожиданно появился на невских берегах и финн Виберг, тот самый, что забил гол в ворота русской сборной на Олимпиаде в Швеции. Бывший игрок национальной команды Финляндии облачился в полосатую майку спортовика.

Появились в «Спорте» и два голландца – Томсен и Сандерс. Причем последний проживал в Москве, а играл за клуб Шинца, совершая в дни матчей вояжи между двумя городами.

Не отказывались Шинц и другие меценаты и от услуг «своих» иностранцев. Самым ценным приобретением, конечно, был англичанин Монро, по вине которого в свое время разразился скандал в матче «Спорт» – «Невский клуб». Теперь прежние раздоры были забыты, и «Монроша» играл в «Унитасе». Вот каких «специалистов» подыскивал в свою контору и в свой клуб спортивный делец.

Но привезти из‑за рубежа тренера – до этого не додумался даже Шинц. Англичанин Гаскелл был первым тренером, работавшим по найму, которого увидели в России. Он незадолго до этого закончил карьеру профессионального футболиста и теперь подвизался на новом поприще.

Подумать только, настоящий тренер! На Гаскелла, занимавшегося с клубом «Унион» и сборной командой, приходили поглядеть со всего города не только болельщики, но и игроки. Приезжий наставник держался чинно и солидно. На тренировках он поражал всех своим умением управляться с мячом и могучими мышцами ног. Он охотно демонстрировал мышцы присутствующим, вселяя в них еще большее почтение к своей особе.

Единственными, кто остался спокойным к Гаскеллу, были петербургские футболисты. То ли они уже достаточно насмотрелись на «своих» англичан, то ли просто считали, что способны обходиться без услуг тренеров, но перед решающим поединком за титул «чемпиона Севера» на соперников посматривали свысока. «Петербург – колыбель футбольного спорта. Мы в своем роде учителя. Стыдно будет, если учителя проиграют ученикам», – подзадоривали газетчики.

Этот матч первоначально планировали провести в Киеве во время I Российской олимпиады, но затем передумали и назначили встречу, как всегда, поздней осенью в Петербурге.

В «чемпионате Севера» до этого состоялся лишь один матч – Москва со счетом 11:0 выиграла у Богородска. Сборная Петербурга должна была ехать на матч в Лодзь. Однако поездка не состоялась. Лодзинцы предложили 300 рублей на оплату дорожных расходов, петербуржцы запросили 400 плюс весь сбор с матча. Соперники так и не сошлись в цене, и… лодзинцам засчитали поражение. Если судить по этим результатам, игровой опыт финалистов был невелик. Зато каждая сборная провела летом несколько международных встреч. Русские футболисты выглядели в них уже не так беспомощно, как на олимпийском турнире. Особенно гордились москвичи, которые сумели одолеть сборную Норвегии со счетом 3:0. Видно, по совету Гаскелла, крепко усвоившего пословицу «не меняй состава выигравшей команды», «Московская лига» послала в Петербург тех же самых игроков, что принесли удачу. Правда, среди них уже не было такого обилия англичан, как год назад. По правилам Всероссийского футбольного союза теперь разрешалось выставлять не более трех иностранцев. Гости полностью использовали этот лимит, а хозяева включили в сборную финна Виберга и британца Монро.

Поединок этот не шел ни в какое сравнение с международными матчами. Ведь проводя встречи с «заграничниками», и москвичи, и петербуржцы думали лишь о предстоящей борьбе между собой. Матч Петербург‑Москва был гвоздем российского футбольного сезона. Посмотреть на «учителей» и «учеников» собралось столько желающих, что кассиры не успевали продавать билеты, и поэтому начало встречи задержали на пятнадцать минут. Вокруг поля «Спорта» на Крестовском острове в тот день гудела и волновалась десятитысячная толпа зрителей.

Гурьбой высыпали на поле игроки. Москвичи в красных майках, петербуржцы – в полосатых. Команды расположились у ворот, началась разминка. Потом ставший уже привычным ритуал – фотографы и даже один кинооператор спешат запечатлеть участников этого исторического события.

Наконец игра началась. И вдруг задержка: после сильного удара в перекладину… упали ворота московской команды. Объяснялось это не какой‑то особой мощью форварда, а ветхостью сооружения. На ремонт уходит несколько минут. Зрители скучают.

Скучают они и после возобновления встречи. Игра у футболистов явно не клеится. Переживания накануне матча дали о себе знать – игроки держатся скованно, часто ошибаются.

Но постепенно игра оживляется, и вот уже над полем, как писали репортеры, «раздается общим стоном несущееся «Ваня»!» Это рвется с мячом к воротам гостей любимец петербургской публики Иван Егоров. Опасно атакуют и москвичи, особенно Денисов, а гола все нет. Соперники хорошо подготовились к встрече, и защита играет почти без промахов. У хозяев выделяется ветеран Хромов и новая «звезда» бек Громов, среди гостей – вратарь Матрин, англичанин Чарнок. Время матча подходит к концу.

Снова, как и год назад, полтора часа упорной схватки не дали перевеса ни одной из сторон. Судья назначает дополнительное время. Петербургская осень вступает в свои права. Уже смеркается, мяч издалека плохо виден. В эти минуты хозяева и начинают генеральный штурм.

Вот как описывает этот момент корреспондент московского журнала «К спорту»: «Гул и вой публики доходит до своей высшей точки и наконец разражается в неистовые и несмолкаемые аплодисменты: петербуржцы забили первый гол. Еще два раза взрывы аплодисментов, поток черных шляп и картузов на поле, качание игроков, и публика расходится». Подготовленная Гаскеллом сборная Москвы проиграла – 0:3. После этого случая никто уже больше не приходил в клуб «Унион» любоваться удивительной мускулатурой мистера Гаскелла.

Драматическая развязка принесла петербуржцам победу. В раздевалке победителей шум и веселье. Забыты недавние волнения. Игроков охватывает чувство самодовольства – ай да мы, опять «побили Москву», что ж, так и должно было быть!»

В соседней раздевалке совсем иная картина. Здесь царит мрачное уныние. Игроки глухо переговариваются друг с другом:

– Не повезло… опять из‑за него…

– Эх, кабы не стемнело…

– А второй гол, второй‑то, разве чисто забит? Бутусов ведь вратаря толкал… рефери Шульц тоже хорош, а еще москвич…

Эти размышления прерывает появление в дверях представителя «Петербургской лиги». Силясь сдержать торжествующую улыбку, он кланяется и говорит: «Пожалуйте на банкет, господа!»

На банкете петербургские футболисты принимали поздравления. Но не обошлось и без ложки дегтя.

Кто‑то вдруг вспомнил, что этот матч… не был финалом. Команда с берегов Невы приобрела пока только титул «чемпиона Севера». Ей предстояла еще схватка со сборной Юга.

В российском чемпионате по‑прежнему царила неразбериха. На юге, где отдельно выступали команды нескольких городов, устройство матчей было поручено «Харьковской лиге». Футбольные деятели города весьма своеобразно выполняли эту миссию. По жребию сборная Харькова должна была встретиться с киевлянами. Харьковчане любезно осведомились у соперников о наиболее приемлемой для них дате состязания и назначили матч… совсем иа другой день. Киевляне не смогли прислать команду и были признаны проигравшими. Потом команда Харькова с трудом одолела Юзовку и вышла в финал.

Другим финалистом стала Одесса. Ей выпал жребий играть со сборной Николаева. По этому поводу журнал «Русский спорт» писал: «Матч в Николаеве может закончиться даже победой Николаева. Дело в том, что жители сего города принимают камни за цветы и швыряют их в противных игроков». Несмотря на такую свободу болельщицких нравов, одесская команда все же вышла победительницей со счетом 3:2. С другим соперником – Херсоном одесситы разделались уже без труда – 10:0!

Финал первенства Юга следовало разыграть в Харькове. Устроители турнира хотели сыграть с одесситами такую же шутку, что и с киевлянами. Но, как говорится, не на тех напали. Одесситы подали жалобу во Всероссийский футбольный союз… Поскольку стороны никак не могли договориться о сроках проведения состязания, Союз сам назначил дату и вдобавок перенес игру из Харькова в Одессу.

Пришло время встречи. Игроки собрались, а судьи из Москвы нет и нет. Ждали его напрасно: арбитр забыл про свое назначение и не приехал. Делать нечего, надо выбирать нового. Кого? У харьковчан подходящей кандидатуры не нашлось, значит – одессита.

– Выходит, игра будет товарищеская? – спрашивают гости.

– Товарищеская так товарищеская, – соглашаются хозяева.

Проиграв со счетом 0:2, харьковские спортсмены не очень огорчились и послали в Москву, во Всероссийский футбольный союз, телеграмму с просьбой назначить новый срок официального матча.

– Никаких переигровок. Матч состоялся, результат утвержден, – ответили из Москвы. В Союзе не очень‑то церемонились с провинциалами!

Даже журнал «К спорту» заметил по атому поводу: «Имевший состояться 13 октября финальный матч на первенство Юга явился сплошным недоразумением».

Пока харьковчане возмущались этим произволом и проклинали свою уступчивость хитрым одесситам, те уж готовились принять новых гостей – петербуржцев.

Правда, гости собирались в дорогу с неохотой: этот матч в Одессе непобедимые доселе футболисты считали для себя обузой.

Даже в печати промелькнуло сообщение о том, что одесская встреча – пустая формальность и вопрос о чемпионе давно решили москвичи и петербуржцы.

Петербуржцы плохо знали историю. Футбол в Одессе появился также в конце XIX века. Может быть, немногим позже, чем на берегах Невы. Конечно, все затеяли англичане, организовавшие «Одесский Британский атлетический клуб» (сокращенно «ОБАК»). Играть им приходилось редко, лишь в те дни, когда в Одессе бросали якорь английские корабли. Матросы и становились партнерами одесских англичан. Причем, по некоторым данным, в «Британском клубе» даже больше увлекались регби, нежели футболом. Но так или иначе клуб существовал и дожил до тех времен, когда появились и русские команды. Проводились и чемпионаты города. Футболисты оспаривали кубок англичанина Джекобса и серебряный «щит» купца Баханова. Призы этих меценатов неизменно доставались игрокам «Британского клуба». По своему размаху одесский футбол не мог еще сравниться с петербургским, но уже накопил достаточно сил, чтобы потягаться с ведущими. Заметно подтянулись и русские команды. В сезоне 1913 года «ОБАК» пропустил вперед несколько коллективов во главе с Шереметьевским клубом.

Поезд из Петербурга в Одессу прибыл в 9 часов утра. Матч на первенство России должен был начаться через 6 часов. Еще на вокзале представители «Одесской лиги» почтительно предложили северянам сыграть в первый день товарищеский матч, а затем, когда гости освоятся и отдохнут, – официальный.

– Хе‑хе, знаем мы эти штучки, – снисходительно пересмеивались гости. – Перебьете всех, а потом некому будет играть. Нет уж, давайте как договорено – сегодня так сегодня.

К 3 часам дня сборная Петербурга уже была на площадке «Британского клуба», единственной в Одессе, которая была огорожена забором, что позволяло провести платный матч.

Черноморье встретило гостей из Северной Пальмиры жарким еще дыханием бархатного сезона, а двухтысячная толпа зрителей громом аплодисментов. Что‑то покажут сейчас приезжие знаменитости!

Надев белую форму, футболисты Петербурга приготовились к выходу. В это время им сообщили:

– Господа, извините, маленькая задержка, вас позовут.

В одесской раздевалке царил дикий переполох – искали вратаря. Рассеянный голкипер появился лишь через десять минут после назначенного срока. Игру начали с опозданием.

Судья готов дать свисток.

– Минуточку! – кричит кто‑то из игроков‑одесситов.

Из толпы зрителей появляется мальчик. Он осторожно несет в руке… рюмку водки. Гости смотрят на него во все глаза. Толпа благоговейно молчит. Рюмка предназначена одесскому капитану. Тот храбро опрокидывает стопку и машет рукой:

– Можно начинать!

Чемпионам Севера такие порядки были в диковинку. У себя дома они привыкли к строгому регламенту. Первым делом, придя на поле клуба, арбитр внимательно следил за стрелкой часов. Когда до начала встречи оставалось пять минут, он давал протяжный свисток и ожидал капитанов. Если одна из команд еще не была в сборе, судья отмечал на листке: «Опоздание – три рубля».

Горе было той команде, что вовсе не являлась на матч: клуб немедленно подвергался штрафу в размере 10 рублей.

Не было снисхождения и к рассеянным футболистам. Каждый игрок обязан был четко и ясно проставить в протоколе свою фамилию. Если он забывал указать инициалы, судья снова производил начет – по 1 рублю 50 копеек за ошибку!

Да, такова была система наказаний, которую практиковала «Петербургская футбольная лига». За всякий проступок клуб платил штраф. Манера поведения одесситов пришлась не по вкусу гостям.

Очень скоро южане заставили чемпионов, прибывших на «коронацию», попотеть. Хозяева поля в свалке у ворот забили мяч. Только перед самым перерывом Бутусов сравнял результат.

Со страхом ждали зрители второго тайма – должны же чемпионы показать себя! Мяч в игре. Возбужденная толпа не верила своим глазам‑в воротах Петербурга второй гол! Футбольные лорды явно растеряны. Третий гол, четвертый… Посрамленным гордецам удается сквитать еще один мяч. Полный триумф одесситов – 4:2! Толпа бросается на поле и подхватывает своего кумира – форварда Богемского. Его несут домой на руках через весь город.

Да, явно не учли петербуржцы этого одесского темперамента, когда прикидывали, сколько мячей они забьют провинциалам.

Непривычно тихо было в помещении, где переодевались после игры футболисты Петербурга. Еще бы, за всю историю русского футбола команда потерпела первую неудачу! Слышны только обрывочные фразы расстроенных игроков.

– Разве на таком поле можно играть? Не земля – камень… Жаль, шипы не успели сменить…

– А «пендель» за что дали?… Да судья же – англичанин…

– Эх, надо было нам завтра сыграть…

– Подумать только, Одесса – чемпион… Нет, господа, это какое‑то недоразумение…

Проигравшие даже забыли отправить в родной город телеграмму. О том, что произошло на Черноморском побережье, петербуржцы узнали из газет.

Московский журнал «Русский спорт» язвительно писал: «Свершилось то, чего никто не ожидал. Такой номер для Петербурга можно назвать прямо холодным душем после горячей бани». Пытаясь найти конкретные причины поражения фаворитов, в печати обращалось внимание на непривычные условия игры. Жара, усталость игроков после дороги, жесткое, без травы, поле, на которое петербуржцы вышли играть в бутсах на длинных шипах (одесситы применяли вместо шипов пластины), – все эти обстоятельства, конечно, имели место. А в спортивных кругах поговаривали и о том, что у футбольных премьеров есть привычка коротать дальнюю дорогу в теплой беседе за рюмкой вина. Однажды даже в столичной газете проигрыш международного матча финнам объяснялся тем, что «игроки «Спорта», ездившие в Гельсингфорс, накануне, выражаясь деликатно, злоупотребили спиртными напитками». А путь от Петербурга до Одессы был куда дольше, чем до Гельсингфорса…

Но главная причина заключалась не в этих деталях. Очень точно выразил ее корреспондент «Русского спорта»: «Петербург приехал «поиграть», а надо было сражаться».

Мысль о том, что надо «сражаться», хотя п запоздалая, осенила головы руководителей «Петербургской лиги».

Вечером, когда состоялся пышный банкет, они провели «разведку боем». Гостеприимные хозяева рассказывали футболистам с невских берегов о местных достопримечательностях.

– Знаете, господа, ведь у нас еще играл в футбол и сам Уточкин!

Знаменитого велосипедиста, автомобилиста и авиатора петербуржцы знали. Он и сам, бывало, рассказывал им при встрече:

– Я с‑с‑страшно п‑п‑популярен в Одессе. К‑к‑когда еду на машине, все м‑мальчишки кричат: «В‑в‑вот едет Уточкин, рыжий п‑п‑пес!»

В сумасшедшей популярности невзрачного с виду заики‑спортсмена гости убедились и в его родном городе, посетив кинотеатр с хитроумным названием: КИНО‑уточ‑КИНО.

Но деятелей лиги слава Уточкина сейчас не занимала. Их больше интересовало другое:

– Какой великолепный у вас центрфорвард!

– Тот, который забил вам два гола? Это Джекобс, англичанин. У них вся семья в футбол играет.

– Ах как интересно! – понимающе переглядывались гости. – Ну а тот, что на краю, тоже нам гол забил?

– Это другой англичанин, Тауненд, – выкладывали свои секреты польщенные хозяева.

– Шикарные игроки!

– Да, это все футболисты из «Британского клуба».

– Знаете, господа, а что если нам завтра сыграть снова. Чтобы определить истинную силу команд. Сегодня все‑таки и жара была, да и футболисты с дороги не отдохнули… – попробовали закинуть удочку петербуржцы.

– Нет, завтра никак невозможно. Все англичане работают на фабриках, – сразу разгадали ход гостей одесситы. Проиграешь, а потом разбирайся, какой матч главный.

– Но это уже будет не по‑спортсменски.

– Отчего не по‑спортсменски? Мы же вам предлагали с самого начала перенести игру. А сейчас никак нельзя. Вот вторая сборная с вами сыграет с удовольствием.

– Ну, тогда пожалуйте к нам весной на реванш, – приглашали вежливые петербуржцы. Банкет затянулся далеко за полночь. Соперники расстались лучшими друзьями.

А на следующий день во Всероссийском футбольном союзе лежал протест – обиженный Петербург возмущенно докладывал о недозволенном количестве иностранцев (четверо вместо трех) в одесской команде и требовал сурово покарать грешников.

Впрочем, это уже была не первая жалоба. Киев взывал к справедливости, считая себя оскорбленным в игре со сборной Харькова. А Харьков, в свою очередь, метал громы и молнии по адресу изворотливых одесситов.

В канун Нового года Всероссийский футбольный союз собрался, чтобы попытаться разрубить этот «гордиев узел». Петербург направил в Москву своего испытанного дипломата Дюперрона. Адвокатом Одессы выступал какой‑то храбрый поручик с немецкой фамилией. Главным аргументом поручика было письменное заявление Одесской футбольной лиги, текст которого гласил:

«Петербургская футбольная лига основывает свой протест на правилах, которые для нас мифические. Харьков и Юзовка выставляли до шести иностранцев. Дело с первенством довольно туманное. Секретарь одесской лиги Джон Герд».

«Мифические» правила, как известно, устанавливали ограничение на участие иностранцев в матчах российского первенства. Петербург, кстати, в одесской встрече выставил только русских игроков. В одном был прав англичанин Герд – дело с первенством страны выглядело туманным.

Члены Союза потратили немало времени для разбирательства всех футбольных, казусов, и, по сообщению журнала «Русский спорт», после горячих дебатов был обнаружен и признан ряд таких данных, которые послужили основанием к аннулированию матчей: Харьков – Киев, Харьков – Одесса и Петербург – Одесса.

Что же оставалось после этого делать с первенством России? Союз принял решение считать его неразыгранным…

Так Россия и осталась в том сезоне без чемпиона. Одессу перехитрили. Что же до реванша, то петербуржцы сдержали обещание. Год спустя одесситы, приехавшие на берега Невы, были разбиты наголову.

При всех курьезах и недочетах первых всероссийских турниров их влияние на развитие футбола все‑таки сказывалось. Футбол проникал в самые отдаленные уголки Российской империи. В печати уже почти не появлялись «антифутбольные» заметки. Тон ее выступлений резко изменился. Вот как, например, газета «Днестровский край» отметила возникновение футбола в Молдавии. Заголовок заметки о матче команд Бендер и Тирасполя гласил: «Шапки долой – футболист идет!». Сказано громко и не без претензий. Но футболистам России, выражаясь языком этой газеты, пришлось еще немало пройти, чтобы завоевать почет и уважение.

 

Подарок к юбилею

 

Всего 8 – 10 лет тому назад мы заговорили о спорте. И только 3–4 года прошло с тех пор, как слово «спорт», сделавшисъ модным, стало понятным всем и каждому…

Журнал «Русский спорт», 1913 год

 

В 10‑е годы увлечение спортом в Петербурге стало настоящей модой. Правда, модным считалось не столько заниматься спортом, сколько посещать различные соревнования. А таких соревнований в северной столице устраивалось все больше и больше.

На Семеновском плацу можно было увидеть оригинальные гонки, в которых знаменитый авиатор Уточкин на своем аэроплане состязался с автомобилем, мотоциклом и… лошадью. А по соседству, на ипподроме, летом и зимой проводились бега.

По аренам цирков и эстрадам садов кочевали турниры борцов‑профессионалов, оспаривающих ни больше ни меньше, как титулы «чемпионов мира». Такие «чемпионаты» проходили чуть ли не каждый месяц и разыгрывались по составленным антрепренерами сценариям, где заранее было предусмотрено, кто кому должен был проиграть. Появились даже борцовские турниры с участием женщин. Их выступления собирали немало охотников острых ощущений.

Процветали скэйтинг‑ринги, площадки которых посещали многие любители покататься на роликовых коньках. В городе даже открылся трактир под вывеской «Спорт»…

Не мог пожаловаться на внимание к себе и футбол.

В газетах печаталось множество заметок о матчах, публиковались интервью со знаменитостями.

Вот как ответил на вопрос о своем отношении к футболу Федор Иванович Шаляпин. «Некогда почти мне, к сожалению, интересоваться спортом по той простой причине, что двум богам не служат. Театр у меня отнимает столько времени, что нет возможности думать о футболе. Но в свободное время с удовольствием пойду посмотреть состязания футболистов. Кто знает? Может быть, потеряв голос, я и сделаюсь футболистом…».

Шаляпин бывал в числе зрителей на футбольных матчах. Возможно, тут сказалось влияние его личного секретаря, который в свободное время пропадал на полях клубов.

Фрагменты футбольных матчей показывали на сеансах в кинематографах, в витринах магазинов красовались конфеты новых сортов с изображением игроков на обертке, в газетных киосках петербуржцам предлагали газеты «Футболист».

Среди довольно многочисленных, но, как правило, недолговечных спортивных изданий появились первые футбольные газеты. Под одинаковым названием «Футболист» они почти одновременно начали выходить в Москве и Петербурге. Печать, отмечая этот факт, писала, что популярность футбола вполне понятна, ибо эта игра сродни старинным народным забавам. Ведь в деревнях Новгородщины и Псковщины издревле знали игру в мяч, именовавшуюся «шалыгой».

Не отстал от моды и московский журнал «К спорту», финансируемый коннозаводчиками. Он стал именовать себя официальным органом «Московской футбольной лиги». Впрочем, любители бегов от такой метаморфозы нисколько не пострадали. Они по‑прежнему получали исчерпывающую информацию о скачках и розыгрышах призов.

А у петербургского футбола нашлись почитатели даже в царском семействе. Великий князь Борис Владимирович взял под свое «августейшее покровительство» столичную лигу, о чем гласили надписи на обложках всех программ и календарей соревнований. Это обстоятельство не помешало однажды мелким чинам петербургской полиции запретить проведение матча во время какого‑то церковного праздника. Полиция посчитала, что футбол – это зрелище, а театры в тот день были закрыты. Но этот факт скорее тоже свидетельствует о своеобразной популярности новой игры.

Русский футбол мужал с каждым сезоном. Всероссийский союз уже объединял более 130 клубов (только в одном Петербурге в разных турнирах разыгрывалось около десятка призов), перестали быть редкостью и международные встречи.

И все же футбольные матчи с участием иностранных клубов, которые состоялись на исходе лета 1913 года, московский журнал «К спорту» назвал «небывалыми не только в Петербурге, но и в России».

Кружок «Спорт» праздновал свой 25‑летний юбилей. Когда‑то, в прежние годы, отмечая первые «круглые даты» существования кружка, его футболисты устраивали матчи на лужайках Царскосельского парка. Нынче на лучшем стадионе столицы – поле «Спорта» – был организован первый в стране международный турнир. Хозяев представляли «Спорт», «Меркур» и сборная «Петербургской лиги», гостями были чемпионы Германии – футболисты Лейпцига и сборная Будапешта.

Еще во время переписки по поводу предстоящего визита немецкой команды представители Лейпцига дали понять, что уступить они могут разве что английским профессионалам. На петербуржцев такая рекомендация произвела впечатление. Все хорошо помнили, как на Олимпиаде 1912 года сборная России проиграла немцам со счетом 0:16. Памятен был и проигрыш сборной Венгрии в том же сезоне – 0:12, а ведь сборная Будапешта по существу представляла национальную команду. Вот какие грозные соперники приехали на юбилей «Спорта».

Руководство кружка, воспользовавшись широким интересом публики к футболу, установило высокие цены на билеты. Еще два года назад, когда приезжала команда «Инглиш Уондерерс», выступления британцев можно было посмотреть, приобретя за полтинник абонемент на все три матча. Нынче входной билет стоил от 75 копеек до рубля, место на трибуне – полтора рубля, а в ложе – 10–12 рублей! И все равно зрителей на матчах турнира собиралось немало.

Турнир открыли «Спорт» и сборная Лейпцига. Уже через 25 секунд в ворота петербуржцев влетел мяч. Едва они начали с центра, как получили второй гол… Все это очень напоминало времена, когда уроки футбола новичкам давали английские «странники». Второй тайм прошел в более упорной борьбе. Немцы выиграли со счетом 4:1. Одержали победу и венгры, обыгравшие «Меркур» со счетом 4:0.

Зато на следующий день русские футболисты играли уже с другим настроением и преподнесли зрителям сюрприз.

Вот что рассказывал об этом судья матча «Спорта» и сборной Будапешта москвич А. Шульц. «Я не помню, чтобы когда‑нибудь видел в русской команде такую дружную и упорную атаку, как в данном матче».

«Спорт» уже до перерыва забил гостям три гола, пропустив один. Во втором тайме венгры сквитали еще один мяч, но все же потерпели поражение.

Может быть, венгры прислали слабую команду? Рефери Шульц отвечал так: «Судя по разговорам публики и даже игроков в Москве, самое сильное впечатление произвели приезжавшие в 1911 году берлинцы (гости тогда выиграли все три матча: 6:0, 6:3 и 4:2). Это, конечно, объясняется тем, что они были первые, показавшие Москве «классную» игру. Венгры напомнили мне своей игрой именно берлинцев. Та же стремительность, те же уловки с мячом, обманывание противника перепрыгиванием через мяч, пасировка назад и т. п.».

Но не только «уловки с мячом» увидели зрители. Приезжие игроки продемонстрировали и другие приемы, уди‑. вившие наивных петербуржцев. То и дело, тайком от судьи, они норовили сыграть рукой или толкнуть противника. Заметил эти проделки и Шульц:

«Делая неоднократно «фолы», они тут же страшно возмущенно смотрели на противников и старались свалить вину с больной головы на здоровую, выражали крайнее удивление, если после какого‑нибудь столкновения свободный удар давался против них, наконец, даже испробовали угрозу заявлением: «В таком случае мы матч не доиграем».

Любопытны и другие наблюдения судьи о поведении игроков и зрителей в дни международного турнира:

«Во время состязания венгры и немцы усиленно между собой переговаривались, перекрикивались и даже переругивались…

У русских было не столько переговоров и перекрикиваний между игроками, сколько со стороны публики, беспрестанно подбодрявшей игроков и громко указывающей игрокам, где находится противник и куда надо ударять мяч.

Вообще петербургская публика больше и вдумчивее реагирует на состязания, нежели в Москве…»

А то, к чему приводят «перекрикивание» и «переругивание» зарубежных игроков, зрители увидели на стадионе «Спорта» в день матча между командами Берлина и Будапешта. Соперники в борьбе за мяч не стеснялись применять недозволенные приемы. Грубость следовала за грубостью, и наконец у ворот будапештской команды началась настоящая свалка. Даже петербургские зрители, воспитанные на традициях силового футбола, были возмущены и едва ле выбежали на поле, чтобы самим расправиться с грубиянами. Этот поединок иностранных команд с трудом удалось довести до конца. Выиграли встречу венгры, но, конечно, не этот скандальный матч больше всего взволновал русских болельщиков.

Международный турнир, посвященный юбилею клуба «Спорт», стал событием дня. Любители спорта удивлялись и радовались игре своих земляков, которые неожиданно для всех опровергли самые мрачные предположения об исходе борьбы.

После сенсационной победы «Спорта» над венграми все с волнением ожидали поединка сборной Петербурга с чемпионом Германии. Для петербуржцев он сложился драматически. Сборная города уже на 5‑й минуте лишилась своего сильнейшего защитника Петра Соколова, получившего травму. Представитель «Спорта» обратился к капитану гостей с просьбой заменить пострадавшего новым игроком. Лейпцигский капитан ответил отказом.

Русские, оставшись вдесятером, однако, не сдались. «Команда играла в этот день так, как не играла никогда», – отметил в своем отчете Г. Дюперрон. Действительно, сборная дважды вела в счете, и неизвестно, как бы закончилась встреча, если бы не промахи вратаря Борейши. Известный голкипер в это лето почти не тренировался и в сборную был приглашен на основании прежних заслуг. Потом он оправдывался, что первый гол пропустил, так как мешало солнце. Во втором тайме солнце светило вратарю в спину, но при счете 2:1 в пользу русских он снова ошибается – 2:2. За 2 минуты до конца Борейша пропустил третий мяч, и сборная проиграла 2:3.

«Результат этого матча говорит мало в пользу немцев», – комментировал исход встречи судья Шульц.

«Прошло то время, когда мы, иностранцы, приезжали в Россию для удовольствия. Теперь надо здесь работать, и очень работать, чтобы не проиграть», – выразил свое мнение о турнире капитан команды Лейпцига.

А журнал «К спорту» дал такую оценку: «Безусловно ясно и очевидно одно: громадное повышение класса футбола в России вообще и в Петербурге и Москве в частности».

По сравнению с олимпийским «утешительным» матчем против Германии (0:16) или двузначным проигрышем венграм (0:12) результаты юбилейного турнира действительно казались обнадеживающими.

В том же году сборная Петербурга дважды сумела обыграть команду Гельсингфорса, а москвичи победили сборную Норвегии. Выступила составленная заново после Стокгольмской олимпиады 1912 года и «Вся Россия». Поединок с норвежцами сборная страны закончила вничью – 1:1. Словом, русский футбол становился все взрослее. Поэтому когда Дюперрон, до тонкостей знавший спортивную историю России, на юбилейном банкете «Спорта» вспомнил и о первых поклонниках кожаного мяча, устроивших импровизированный «матч‑футбол» на Семеновском плацу, слушатели восприняли этот рассказ чуть ли не как анекдот.

Футбол в ту пору уже становился самым популярным видом спорта в России. Он обретал все большую самостоятельность. Об этом свидетельствует даже такая деталь, как попытка заменить английские термины русскими. В печати появлялось немало заметок на этот счет. Вот одна из них: «Русская футбольная терминология делит всех игроков на четыре линии: вратарь, защитники, полузащитники и передовые; для краткости обозначения каждого отдельного игрока они занумерованы, считая первым крайнего левого передового и так дальше до одиннадцатого – вратаря. Отдельные названия переведены так: офсайд – вне игры, хендс – рукой, фауль – грубо, пас – передай, хавтайм – перерыв, матч – состязание, аут – за чертой».

А скромные успехи русских футболистов после Олимпиады 1912 года дали повод Всероссийскому союзу взяться за разработку почетного нарукавного знака для игроков, отличившихся в этих встречах.

Что ж, герои первых победных футбольных сражений вполне заслужили такую честь.

 

Клубы «Футбол‑Лиги»

 

Лучшие воспоминания у большинства петроградских игроков связаны с Удельной. Счастливая Удельная!

Вестник «Петроградской футбол‑лиги», 1918 год

 

Петербургский ресторан «Вена», что находился на углу Морской и Гороховой, славился не только своей кухней. По вечерам здесь можно было встретить знаменитых артистов, писателей, поэтов. Многие из них были постоянными посетителями «Вены» и имели свои специальные столики.

Завсегдатаем «Вены» была и компания солидных, представительных мужчин, допоздна засиживавшихся за бутылкой крепкого вина, ведя нескончаемые споры. Это заседал комитет «Петербургской футбол‑лиги». Несмотря на покровительство великого князя и других меценатов, лига так и не обзавелась собственным помещением. В 10‑е годы ее деятели облюбовали «Вену», и футбольные проблемы решались под аккомпанемент оркестра и звон бокалов. Здесь составлялся календарь игр, разбирались протесты, определялись судьбы проштрафившихся игроков, утверждались составы сборных команд…

Забот у комитета лиги хватало. Петербургский футбол в эту пору представлял уже большое и беспокойное хозяйство. В состав лиги входило около 20 клубов. Целая галерея призов разыгрывалась теперь в различных турнирах. Главным по‑прежнему считался «Кубок Аспдена», который осенью вручался чемпиону. Наградой для вторых команд был приз, пожертвованный Г. Перзеке одним из игроков‑ветеранов «Спорта». Третьи команды оспаривали «Кубок коломяжцев», а четвертые – приз извозопромышленника Чирцова. Наконец, правление клуба «Спорт» учредило «Весенний кубок», который получал победитель соревнований на старте сезона. Существовал еще «Дачный кубок», призы в школьных и студенческих состязаниях.

Самыми популярными были весенний кубковый турнир и осеннее первенство города. Каждый клуб имел своих верных поклонников, и когда в 1913 году газета «Футболист» объявила для читателей футбольный конкурс «Кто станет чемпионом Петербурга?», редакция получила несколько десятков откликов.

Заядлых болельщиков «Спорта» легко можно было узнать в толпе зрителей по плоским шляпам с черно‑белой лентой. Болельщики «Унитаса» щеголяли красно‑белыми значками в форме щита. Меркуровцы носили красно‑черные эмблемы, коломяжцы – бело‑голубые.

«Спорт» на правах старейшего русского клуба пользовался особой популярностью. Но дело было не только в славных традициях. Поле клуба на Крестовском острове считалось центральным стадионом Петербурга. Здесь проводились крупные соревнования по легкой атлетике, конькам и футболу. По многочисленности своих рядов, по размаху деятельности «Спорт» не имел себе равных в городе.

Совсем иначе выглядел «Унитас», обосновавшийся в Удельной. Футбол для здешней молодежи поначалу был лишь одним из дачных развлечений, наряду с танцами, участием в местном самодеятельном оркестре, игрой в фанты. Душой этой беспечной и веселой компании часто были братья Бутусовы. Благодаря им «Унитас» из незаметного пригородного кружка быстро превратился в грозную футбольную силу. Шесть братьев задавали тон и на поле, и в правлении клуба. А так как среди унитасцев была и довольно состоятельная публика, то клуб вел безбедную жизнь, имел хорошо оборудованное поле, красивую форму.

Неподалеку, в маленькой деревне Коломяги, тоже появилась своя команда – обычная «дикая» команда местных подростков. Не мудрствуя лукаво, ее так и назвали – «Коломяги». Нашлись и на них свои меценаты; и «Коломяги» вступили в лигу. Первую скрипку в руководстве играл некто Гомилиус. Сам он никогда в жизни не притрагивался к мячу, зато знал толк в коммерции. Предприимчивый председатель «Коломяг» сумел пополнить кассу клуба весьма оригинальным образом. В центре Петербурга был снят большой зал. Здесь стали устраиваться балы для широкой публики, билеты на которые распространяли игроки клуба. Приманкой служили котильоны, вручавшиеся танцорам в качестве сувениров Гомилиус оптом купил их у какого‑то заграничного дельца и пустил в оборот. «Футбольные балы» стали пользоваться большим успехом у молодежи, и когда подвели финансовый итог, оказалось, что цель достигнута – денежки, любителей вальсов и танго перекочевали в кассу «Коломяг». Успех этой операции позволил клубу обзавестись новым, благоустроенным полем, а Гомилиус тут же был возведен в ранг «пожизненного почетного члена».

После побед на футбольном поле коломяжцы устраивали другие «балы», на которые игроки получали приглашения с пометкой «конфиденциально».

«Милостивый государь! С Вашей стороны будет крайне любезно посетить вечер клуба с целью раздавить свежевыигранный осенний кубок».

В футбольных успехах заслуг меценатов было крайне мало. Спортивные трофеи добывались усилиями братьев Филипповых, Гостевых и Бобковых, составлявших костяк команды.

Своего рода «семейным кружком» был и клуб «РусскоАзиатского банка». На Крестовском острове у него была роскошная дача и спортивная площадка. Правда, и вступительный взнос составлял ни много ни мало тридцать целковых, не говоря уже о рекомендациях. В клуб принимались в основном служащие. этого процветающего банка. На поле «банкиры» выходили напомаженные, надушенные. Форма у них была, пожалуй, самая ослепительная в Петербурге. А играла команда из рук вон плохо; за один сезон пропустила без малого сотню мячей, забив всего пять. Вот и весь вклад «банкиров» в русский футбол.

Зато здесь строго придерживались сословных принципов. А меценаты «Коломяг» по этому поводу выступили даже с любопытным манифестом о классовой структуре спорта, опубликованным в юбилейном справочнике клуба. Вот что там говорилось:

«Возьмите парусный спорт, лаун‑теннис или верховую езду – занятие этими видами спорта требует некоторой состоятельности, что является как бы имущественным цензом, защищающим эти отрасли от захвата неимущим классом.

В гребном спорте у нас есть целый ряд весьма несимпатичных кружков, выступающих иногда на открытых соревнованиях и портящих впечатление. Но там это не так бросается в глаза, ибо участники отделены естественными условиями от зрителей и друг от друга…

Футбол больше всех других видов спорта подвержен проникновению неинтеллигентных элементов. Поймите же, господа, какой опасности он подвергается. За примерами порчи целых футбольных кружков далеко идти не надо. Ограничимся же определенным классом спортсменов!»

Полностью осуществить эти принципы меценатам удавалось не всегда. В 10‑е годы уже появился целый ряд «несимпатичных» кружков. Одним из них считалась «Нарва». А ведь это был старейший (после «Спорта») футбольный клуб. Еще в 1899 году среди первых русских команд появился «Екатерингофский кружок». Возглавлял его конторский служащий Илья Березин, а игроков он подобрал из рабочих и конторщиков Путиловского завода. Но недолго играли екатерингофцы: власти не могли смириться с существованием кружка, объединявшего простой люд, – клуб был распущен.

Сам Березин был отличным спортсменом, с успехом играл в разных командах, в том числе и в «Спорте» ранних лет. Вскоре после закрытия «Екатерингофского. кружка» он снова взялся за создание клуба. Так на смену екатерингофцам пришла «Нарва». Состав ее был разношерстным. Здесь можно было встретить студента Петра Гаевского, рекордсмена России по бегу, а вместе с ним занимались спортом слесарь‑модельщик Сергей Ефремов, представитель пятого поколения династии путиловских рабочих, мелкие служащие, мастеровые. Меценаты не жаловали «Нарву» своим вниманием. Жизнь клуба была нелегкой.

«Нарва» ютилась на участке, снятом у огородника. Места для футбольного поля было в обрез, штанги одних ворот чуть не касались забора. На занятиях по легкой атлетике стометровку приходилось бегать по диагонали. Однажды, когда «Нарва» не уплатила вовремя очередной взнос за аренду, хозяин отказал футболистам и, сдал поле под дровяной склад. Пришлось подыскивать другое место.

Немало хлопот доставляла и экипировка команд. У клуба была едва ли не самая скромная форма в городе – простые белые рубашки с красной лентой через плечо. Сложнее обстояло дело с другим инвентарем. Но и тут предприимчивый Березин нашел выход. Он немного знал толк в шорном Деле и однажды, сняв мерку у игроков, сшил первые русские бутсы. Возможно, они были не слишком красивы, но крепкие, добротные. А главное – стоили раз в пять дешевле английских, что продавались в магазине на Невском проспекте. Прослышав о футболисте‑умельце, к нему с заказами стали приходить игроки из других клубов. Березинские бутсы славились на весь Петроград, Дух товарищества, взаимовыручки, царивший в «Нарве», энтузиазм самого Березина позволяли клубу не только сводить концы с концами, но и добиваться немалых спортивных успехов, В 1914 году спортивные круги города облетела удивительная весть – на Путиловском заводе создается рабочий кружок. Устав его был утвержден без всякого промедления: ведь в роли ходатаев перед градоначальником выступили представители самого заводчика Путилова. Ему посоветовали открыть спортклуб, который послужил бы хорошим средством отвлечения рабочих от участия в стачках и революционной деятельности.

Путилов взял пример со своего «коллеги» из Орехово‑Зуева, текстильного магната Морозова. На предприятиях Морозова уже несколько лет существовал такой клуб. Занимались там преимущественно футболом, и слава «КСО» («Клуба спорта Орехово») гремела по всей Москве, ибо «морозовцы», как чаще называли футболистов, несколько лет подряд выигрывали первенство города. В старшей команде, конечно, простые рабочие не играли. Здесь было лишь несколько самых способных русских игроков из служащих, а в ответственных матчах всегда выступали пять‑шесть англичан, работавших на фабрике. Ведь Морозов даже дал объявление в английских газетах: «Требуются служащие, умеющие играть в футбол». Среди приезжих иностранцев особенно выделялись братья Чарноки, считавшиеся одно время даже лучшими игроками Москвы.

Правление Общества путиловских заводов поставило дело на широкую ногу. В короткий срок отгрохали двухэтажный особняк, оборудовали поле, закупили инвентарь. В отличие от всех других команд путиловцев даже нарядили в белые бутсы. Отпраздновали открытие клуба, устроили банкет, на который были приглашены и многие рабочие‑спортсмены.

Через месяц, получая жалованье, они с возмущением обнаружили недостачу.

– Нас обсчитали!

– Все правильно, – хладнокровно отвечал кассир. – На банкете были? Вот теперь и платите денежки…

Дорого обошлось путиловцам хозяйское «гостеприимство»!

Когда дело дошло до выборов руководства кружка, среди кандидатов оказался только один рабочий, остальные – служащие, представители администрации.

Путиловцы хотели повернуть по‑своему. По заводу прошел слух: «Всех господ на выборах прокатим, выдвинем своих».

Но из смелой затеи ничего не вышло: к выборам администрация допустила только «верных» людей. Так председателем рабочего кружка стал заместитель директора завода.

Футболисты‑путиловцы вошли в лигу.

В 10‑е годы первенство города проводилось по нескольким группам, а клуб мог выставить 4 команды: путиловцы выступали в группе «В». Первую команду нового кружка в большинстве составляли служащие, зато в младших преобладали рабочие.

Не менее интересным был и заводской турнир. В спортивной жизни Петрограда это выглядело новинкой. Устроителем этих состязаний был известный футболист, участник всех крупных международных матчей Никита Хромов, выполнявший в кружке роль тренера. Ему удалось собрать 7 команд, среди которых была одна детская, а одна именовалась «командой стариков».

Хромов, учитывая разную подготовку участников, решил применить гандикап. Детской команде первая, например, давала 13 мячей вперед. Но Хромов в этом гандикапе просчитался. Господа игроки из первой команды только в одном матче смогли отыграть фору. А чемпионом стала… детская команда, возглавляемая будущей спортивной знаменитостью Владимиром Воногом.

Добрые начинания Никиты Хромова, однако, не получили широкого распространения. По мнению создателей, кружок явно не оправдывал своего специального назначения. Революционная деятельность на заводе н| прекращалась. Администрация быстро охладела к спорту, стала сокращать ассигнования. Путиловский кружок так и не успел развернуться. Такая же участь постигла и другие клубы с рабочей прослойкой, вроде «Нарвы», «Мурзинки», «Кречета». А тут разразилась первая мировая война. Дирекция, убедившись, что спорт не спасает от забастовок, нашла другой выход. Рабочих отправляли на фронт, снимая льготы по воинской повинности. Среди таких неугодных оказалось немало футболистов.

«Путиловский кружок» все же продолжал существовать, а сколько было клубов, которые, едва появившись, бесследно исчезали («Спарта», «Комета», «Юниор», «Интернационал»)! «Интернационал», например, организовали на средства своего родителя дети управляющего князя Белосельского‑Белозерского. В клубе действительно собрались люди разных национальностей, жившие в Петербурге, но команда эта быстро распалась.

А где же знаменитый, английские клубы? Что стало с ними после раскола и воссоединения с «Петербургской лигой»? Надо сказать, что годы изоляции не пошли на пользу англичанам. «Нева» после возвращения в лигу удивила поистине «рекордным» результатом. Британцы проиграли все матчи с общим счетом 0:37 и выбыли в группу «Б». Таких катастрофических показателей не имели даже русские команды‑новички в годы своего дебюта.

«Невский клуб» удержался среди сильнейших, но вскоре сам покинул лигу, сославшись на какое‑то «особое» к нему отношение. Выдохлась и «Виктория», бывшая не в состоянии набрать даже нужного количества игроков.

Такая же участь постигла и клуб «Кениг», созданный в годы раскола. А с клубом «Никольский» произошел конфуз. Как известно, британцы сумели завербовать туда целую русскую команду «лесновских». Первое время бывшие лесновцы играли и помалкивали. Потом они стали выдвигать свои требования по составу первой команды, где играло несколько иностранцев, явно уступавших им по силе. Меценаты‑англичане было уперлись, и тогда лесновцы… забастовали. Дело кончилось окончательным развалом «Никольского» и переходом русских игроков в другие клубы, о чем футбольные «банкроты» лаконично информировали лигу: «Никольский кружок больше существовать в лиге не будет за неимением игроков».

Группа англичан пыталась еще кое‑как собрать из остатков распавшихся команд новый «Британский спортклуб». Он вступил в лигу, но, так и не сыграв ни одного матча, тихо закончил свое существование. Последним из могикан у британцев оказался все‑таки клуб «Нева». Со временем клуб сумел даже возвратиться в первую группу. Но эта «Нева» уже мало напоминала прежнюю. В команде появилось много русских имен. Этим и объяснялась живучесть старейшего в России британского кружка.

Несколько особняком в петербургском футболе стояли команды гимназий, начальных и коммерческих училищ. Гимназисты и реалисты не без труда отвоевали себе право играть в футбол. Педагоги относились сначала с предубеждением к новой игре. Нередко тех, кто прослыл футболистом, сажали в карцер, а на экзаменах «резали». Поэтому мальчишкам приходилось тайком передавать в соседнюю гимназию или училище записки примерно такого содержания: «Мяч ваш – поле наше». Это был вызов на поединок. После уроков соперники встречались на каком‑нибудь пустыре, а зимой в конном манеже, где ворота обозначали кавалергардские пики, воткнутые в землю. А потом, если начальству удавалось пронюхать о нарушении запрета, виновников ждало наказание. Конец этим несправедливым гонениям положило создание своеобразной школьной лиги, которая была официально утверждена городскими властями.

При живейшем участии Дюперрона в городе было организовано «Общество содействия физическому развитию учащейся молодежи» («ОСФРУМ»). Осфрумовцы ежегодно проводили свои традиционные турниры. Первое время играли где придется, а впоследствии обзавелись собственными полями. В Удельнинском парке, неподалеку от «Унитаса» и «Коломяг», вплотную друг к другу расположились сразу несколько площадок. На них гимназисты и реалисты решали свои футбольные споры. Даже учащиеся духовной семинарии принимали участие в этих турнирах.

У этого «стадиона» была любопытная история. Сначала Дюперрон добивался от властей разрешения создать такой комплекс в Петровском парке, поближе к центру города. При этом он обязался возместить стоимость сена, которое можно накосить на этом участке. На эту просьбу был получен отказ. Тогда возник проект разместить осфрумовские поля на окраине. Здесь речь шла только о земельных наделах, сено в Удельной не косили.

Интересно, что у самой «футбол‑лиги» стадиона не было. Хотя архитектор Л. Руднев уже разработал проект крупного по тем временам сооружения, осуществить его было невозможно из‑за отсутствия средств. Поэтому лига копила деньги на строительство стадиона, облагая клубы своеобразным налогом – по пятачку с каждого матча…

Площадки в Удельной лишь частично решали проблему школьного футбола, но с их появлением этот небольшой район стал настоящим спортивным центром.

Возле полей «ОСФРУМ» то и дело сновали люди со значками известных клубов на груди. У них был наметанный глаз. Приметив на поле ловкого паренька, «искуситель» подзывал его к себе и внушительно говорил:

– Завтра приходи к нам на тренировку – Он знал, что отказа не будет: подросток‑футболист с восхищением смотрел на клубную эмблему. Ее знали все мальчишки. А кто из юных мог устоять от соблазна хотя бы раз побывать на поле клуба и «покикать» вместе с известными игроками!

Ловцы футбольных душ были очень довольны. На осфрумовских полях они почти всегда находили то, что искали. Именно отсюда поступало богатое пополнение в младшие команды петербургских клубов. «ОСФРУМ» был светлой страницей в истории российского футбола.

Круто изменилось и отношение к футболу гимназиче‑. ского начальства. Теперь учеников‑футболистов наказывали уже двойками и единицами за… проигрыши на зеленом поле.

Не упустили случая примазаться к чужой славе и некоторые газетчики. Издатель крикливого и беспринципного «Нового времени» Суворин пожелал учредить кубок своего имени для розыгрыша среди ученических команд, а по сему случаю стало отводиться побольше места в газете и для футбольной информации.

В школьном футболе вскоре появились свои фавориты, свои лидеры, а главные призы по‑прежнему «делили» между собой все те же «Спорт», «Унитас», «Коломяги», «Меркур» – четыре кита «футбол‑лиги».

На долю остальных доставались призы, разыгрываемые в турнирах младших групп. Вот как описывала газета «Футболист» обычный футбольный сезон в городе на Неве: «Весной‑легкие, несерьезные матчи, летом – нескончаемые игры чуть ли не со всеми станциями петербургских железных дорог, а осенью – серьезные битвы на первенство классов А, Б, В и т. д.».

Но еще задолго до весенних матчей в футбольной жизни происходили волнующие события – клубы производили перегруппировку сил. Юрьев день начинался 1 декабря и заканчивался в новогоднюю ночь. Когда часы били полночь, секретарь «футбол‑лиги» Дюперрон поднимал бокал с шампанским, а затем шел открывать почтовый ящик. Все заявления о переходах адресовались к нему на квартиру, и пунктуальный спортивный деятель доставал последнюю корреспонденцию точно в назначенный срок. Тем, кто запаздывал с оформлением перехода или нарушал порядок, приходилось пропускать сезон. Дюперрон знал всех игроков первых команд в лицо, и бесполезно было пытаться сыграть под чужой фамилией.

Заправилы клубов искали пополнение не только в осфрумовских командах. Они старались взять на заметку любого мало‑мальски способного спортсмена. В годы мировой войны в Петрограде появились бельгийские специалисты. Если среди них оказывался человек знакомый с футболом, он тотчас приглашался в какой‑нибудь клуб. Так, в «Коломягах» появился Рене де Мэй, а в «Спорте» – Куален, включавшиеся впоследствии даже в сборные города. А однажды кто‑то из братьев Бутусовых на пляже обратил внимание на юношу атлетического сложения. При знакомстве выяснилось, что это англичанин Эндрю, приехавший на заработки в Россию в качестве зубного техника. Эндрю играл в футбол неплохо, но вот врачебная практика шла туго. «Унитас» быстро сумел заинтересовать нового игрока, сняв ему комнату за счет клуба и обеспечив клиентуру.

А коломяжские меценаты, махнув рукой на сословные предрассудки, послали своего гонца уговаривать Михаила Ромма играть в их клубе. Бывший лучший защитник москвичей служил вольноопределяющимся в Петроградской автороте. Нередко меценаты зарились и на игроков соседних клубов. Поэтому в юрьев день всегда царило большое оживление. Вовсю шли закулисные переговоры, заключались сделки. Переманивавшие чужих игроков не стеснялись в выборе средств. Об этом красноречиво писал в своей объяснительной записке на имя комитета лиги игрок Бодров, оказавшийся в списках сразу двух клубов: «На концертном вечере Г. Трифонов все время предлагал мне в 1913 году играть от «националистов» и просил подписать заявление, при этом угощал меня разными винами. Я отказывался, но под конец, как действие спиртных напитков сказалось, я едва‑едва что‑то подписал…»

«Что‑то» было заявлением о переходе к «националам», и незадачливый выпивоха оказался под угрозой дисквалификации. Вот почему переходы всегда окутывались завесой таинственности. В этот период и в кругах любителей футбола, и в спортивной прессе распространялось немало слухов. «Вестник футбол‑лиги» однажды писал по этому поводу: «По обыкновению слухи о переходах – подчас прямо чудовищных – оказались на деле мыльным пузырем».

Все же масштабы переходов были не маленькие. В Петербурге первым кличку «варяг» заработал датчанин Морвиль, приехавший в команду мецената Шинца из‑за границы. Но были завзятые гастролеры и среди местных футболистов. «Рекордсменом» можно считать некоего А. Иванова, который успел побывать в «Невке», «Надежде», «Удельной», «Унитасе», «Мурзинке» и «Путиловском кружке»… В Москве хождение из клуба в клуб тоже было делом обычным.

Но вот юрьев день позади. Жизнь в спортивных клубах вновь замирала. Подготовка к сезону в лучшем случае ограничивалась игрой в хоккей да эпизодическими занятиями в манежах. Футболисты по‑прежнему обходились – без тренеров. Новичкам приходилось полагаться только на собственные силы.

Сезон на невских берегах открывался довольно рано. Часто уже в апреле проводились первые товарищеские матчи. А потом начинались различные турниры. Кроме того, игроки собирались раза два в неделю на поле своего клуба для тренировки. Они «кикали», то есть били по воротам, пока были желание и силы. Односторонний характер таких тренировок имел лишь одну положительную сторону – многие футболисты хорошо овладевали техникой ударов. Не случайно старый футбол отличался завидной результативностью. В матчах на первенство Петербурга‑Петрограда забивалось в среднем по 5 мячей.

Довольно высокой была и физическая подготовка команд. Большинство участников первенства города регулярно выступали в легкоатлетических «испытаниях», проводившихся в каждом клубе, занимались гимнастикой, играли в городки. В матчах кубкового характера соперники демонстрировали подчас хорошую «выдержку», то есть выносливость. Однажды третьи команды «Коломяг» и «Путиловского» в поединке за переход в высшую группу сражались на поле три часа сорок пять минут!

Старый футбол не признавал ничьи. Редко‑редко попадались они в таблицах первенства. А нулевой счет и вовсе считался диковинным. Дело было не в каких‑то особых качествах бомбардиров. Боевой характер игры, наступательная тактика определялись фанатичной преданностью игроков футболу, безудержной жаждой борьбы. Случалось, что в пылу этой борьбы соперники не жалели ни себя, ни других.

У петербургского клуба «Триумф» был даже девиз – «Победа или смерть!». Любая другая команда с таким же успехом могла начертать эти слова на своем знамени. До смертоубийства, правда, не доходило, но травм и увечий было немало. Жесткая, «мужская» игра частенько выливалась в открытую грубость.

Вот несколько выдержек из печати. «Бек «Унитаса», предупредив зрителей, что сейчас угостит игравшего против него форварда, привел свое намерение в исполнение, и спортовик Вейвода был унесен с перебитой ногой с поля», – сообщалось в отчете о матче на первенство Петербурга.

«Спортовики начали волноваться, что видно было по частым падениям гостей» – это строки о встрече «Спорта» с командой из Шотландии.

«Дело в том, что я, как старый игрок в регби, где разрешена хватка противника руками, и так как я недостаточно знаком с правилами футбола ассоциации, растерялся совсем… С искренним почтением, остаюсь уважающий вас Робертс». Так, не очень грамотно, но выразительно писал в редакцию покаянное письмо игрок «Британского клуба спорта» в Москве. «Растерявшийся» Робертс взялся за перо после того, как своей «хваткой регбиста» вывел из строя двух игроков из команды университета.

В протоколах «Петербургской лиги» тоже сохранилось немало записей о различных казусах и происшест‑. виях на поле. Игрок «Меркура» Шпигель, удаленный с поля, назвал судью куликом, коломяжец Максимов допустил дерзкую выходку по адресу арбитра, Котов из «Русско‑Азиатского банка» спорил о правилах игры, спортовик Зименко пустил в ход кулаки…

Конечно, не все исповедовали такой футбол. Об игроке сборной России Никите Хромове газеты, например, писали с нескрываемым восхищением и удивлением, что он «никогда никого не подбил». Отличался Хромов и высокой техникой. Были и другие игроки нового стиля, стремившиеся «опустить мяч на землю», сыграть искусно, красиво.

Интересны воспоминания писателя Юрия Олеши об одесском форварде Богемском: «…лучше всех водил Богемский! Не то что лучше всех, а это был выход поистине чемпиона! Секунда! И он сейчас побежит, и все поле побежит за ним, публика, флаги, облака, жизнь!».

Лига не оставалась безучастной к нарушениям спортивного кодекса. Почти ежегодно дисквалификации подвергалось 50–60 игроков. В справочнике «Петроградской футбол‑лиги» печатались длинные списки наказанных. Одним запрещали играть сезон или два, а некоторых даже отлучали от футбола «навсегда». В 1915 году таких было 17 человек.

Порядок в петроградском футболе, конечно, не был идеальным, несмотря на все постановления и правила. Лиге то и дело приходилось разбирать множество мелких и крупных конфликтов. Достаточно сказать, что в лиговой кассе основную часть доходов составляли деньги от штрафов, наложенных па клубы. Облагались налогом и те, кто подавал протест. Истец обязан был приложить к жалобе 5 рублей.

Но при разборе споров и недоразумений Дюперрон, который теперь был фактически руководителем лиги, никогда не делал разницы между богатыми и бедными клубами. Никакие громкие титулы не спасали положения, прошлые заслуги не шли в счет, если нарушалась честность и чистота борьбы в спорте.

Однажды на поле «Унитаса» в Удельной хозяева проводили официальный матч с «Триумфом». Поединок был упорным, и страсти еще больше подогревались несдержанностью местных болельщиков. Зрителям особенно не понравился судья. Деятели клуба и не думали утихомиривать толпу. Они сами переживали приступ болельщицкой лихорадки. В конце концов один из них выбежал на площадку и ударил судью. Матч так и не был закончен…

Это скандальное дело нашумело на весь Петроград. Лига была в затруднении – ведь дело касалось чемпионов города, «Триумф» считался мелкой сошкой. В связи с этим были сделаны попытки замять разбор конфликта. Но Дюперрон остался верен себе. Он добился строгого и и справедливого решения. «Унитасу» засчитали поражение, поле клуба закрыли до конца сезона, а тех, кто перепутал футбол с боксом, дисквалифицировали.

Самой печальной во всей этой истории оказалась судьба арбитра. Лига к нему претензий не имела и предложила даже подать в суд на обидчика. Но тот всячески уклонялся от явки в суд; волокита тянулась несколько лет и кончилась тем, что оскорбленный арбитр, кстати весьма опытный и авторитетный, так больше и не вышел на футбольное поле. Лига неоднократно приглашала его проводить состязания, но он отвечал:

– Мой престиж подорван. Как могу я показаться болельщикам после того, что было?

Чтобы сохранить свой престиж, судьям иногда приходилось прибегать к различным уловкам. Местный патриотизм особенно был силен на полях клубов, расположенных в пригородах Петрограда. Красноречиво свидетельствовала на сей счет и пресса. В отчете о матче в Коломягах говорилось: «Игроки забрасывались картофелем и даже камнями. Так как на поле Коломяг картошка в обычное время не растет, несомненно, что дикая демонстрация была заранее обдумана и подготовлена…».

Не составлял исключения и лиговский «Гладиатор», с которым пришлось как‑то играть «Петровскому» клубу. Хозяева поля были настроены решительно, и капитан предупредил гостей: «Не вздумайте у нас выигрывать…»

Но в разгар борьбы петровцы, видно, позабыли об этом предупреждении, и к концу встречи счет был в их пользу. На лицах капитана и его партнеров‑«гладиаторов» появилось недоброе выражение. Воинственное настроение охватило и приверженцев литовского клуба. Они только ждали окончания матча, чтобы разделаться со строптивыми петровцами. Почуял неладное и судья. Что было предпринять в такой ситуации?

Уже истекли полтора часа встречи, а рефери, несмотря на негодующие жесты и выкрики «гладиаторов», не давал финального свистка. В это время на станцию Лигово, расположенную неподалеку от футбольной площадки, прибыл петроградский поезд. Стоянка здесь короткая, вот‑вот машинист даст гудок. Тут‑то и прозвучал свисток судьи. Петровцы как по команде схватили сложенные у ворот вещи в охапку и ринулись к поезду. Не отставал от них и находчивый судья. Машинист, увидев столь диковинную картину, задержал отправление, и беглецы успели вскочить в вагон. Свирепые «гладиаторы», растерявшись от такой неожиданности, поздно начали погоню…

 

* * *

 

Несмотря на военные годы, количество игроков увеличивалось. К 1917 году число их перевалило за две тысячи. Но футбол уже был на пороге больших перемен…

 

«Весенний Кубок»

 

Слушали: относительно эвакуации кубков.

Постановили: принять меры к эвакуации в надежное место кубков «футбол‑лиги», с тем чтобы они были выданы победителям этого сезона лишь временно, например для производства фотографических снимков.

Протокол заседания «Петроградской футбол‑лиги», 1918 год

 

Весной 1918 года в петроградских газетах промелькнуло короткое сообщение: «Финал Весеннего кубка состоится 9 июня на поле «Спорта». Начало в 2 часа 30 минут».

Поле «Спорта» – знакомый адрес для петроградцев. Многие любители футбола хорошо знали сюда дорогу. А путь на Крестовский остров, где находился клуб «Спорт», был неблизкий.

В восемнадцатом году попасть туда стало еще труднее: транспорт бездействовал. Оставалось одно – идти пешком. Шли на поле «Спорта», шли в Удельную, где помещались клубы «Меркур», «Коломяги», «Унитас». Шли в деревню Мурзинку за Невскую заставу или в Путиловский кружок за Нарвскую…

«Петроградская правда» печатала тревожные вести с фронтов гражданской войны, сообщения о нехватке транспорта, продовольствия, о регистрации безработных, призывы к формированию рабочих продотрядов. В самом городе не сложили оружия контрреволюционеры. Трудное, беспокойное было время.

Можно только удивляться энтузиазму и организаторским способностям Дюперрона, который сумел в тяжелейших условиях собрать участников и провести традиционный турнир. Ведь из прежних руководителей лиги остался только он один. Дюперрон сразу перешел на сторону Советской власти и сделал все, чтобы спортивная жизнь в Петрограде не прерывалась.

В финале «Весеннего кубка» встретились «Коломяги» и «Меркур» – два тогдашних лидера петроградского футбола.

«Коломяги» считались своеобразной «вотчиной» братьев Филипповых и Гостевых, которые составляли основу старшей команды. Благодаря им «Коломяги» в предреволюционные годы выдвинулись в чемпионы.

«Меркур» слыл «купеческим» клубом, потому что поначалу объединял мелких торговцев и служащих. Конечно, он тоже держался за счет подношений разных меценатов. В его рядах нашелся игрок, который сумел сплотить вокруг себя команду, – это был Александр Северов. Он был участником олимпийского турнира борцов 1912 года и выступал в сборных города в международных футбольных матчах. Футболисты выбрали его своим капитаном.

…Они выбежали на поле, игроки двух лучших клубов города. Коломяжцы – в традиционной бело‑голубой форме, «Меркур» – в красно‑черных полосатых футболках. Обе команды собираются вместе у ворот, там, где вплотную подступает к площадке березняк, чтобы сфотографироваться на память. На фоне этого березняка было сделано уже немало «футбольных» снимков. Вот и сей‑: час фотограф тщательно наводит аппарат – надо, чтобы все двадцать два игрока попали в кадр.

Они стоят рядом – будущие соперники. Застенчиво потупил взор любимец петроградской публики Георгий Филиппов. Насмешлив взгляд старшего из братьев Филипповых – Сергея, худощавого, с неизменным прямым пробором и щеточкой усов. Снисходительно, скрестив руки на груди, улыбается Петр. Братья Филипповы – отличные игроки, главная сила «Коломяг». Они это прекрасно знают и при случае не прочь проявить характер. А характер у них норовистый.

Подбоченясь стоят братья Гостевы – Георгий и Николай – второе коломяжское семейство. Хмурится Полежаев. Доля вратаря известна, а тут еще выпал жребий уже весной играть против клуба, цвета которого он, лучший голкипер Петрограда, защищал еще прошлой осенью. Его коллега из «Меркура» Данилевич безмятежно спокоен.

У меркуровцев горделивой осанкой выделяется Северов. Озорно поглядывает Гурий Иванов, прозванный «балериной» за изящную и непринужденную манеру вести мяч. Переминается с ноги на ногу Мотя Колотушкин – молодой футболист впервые играет в таком важном матче. Степенно стоят боковые судьи с длинными флагами в руках и рефери Николай Биязи.

Все уместились в кадре – и игроки, и судьи. А сбоку уж лезут мальчишеские головы в картузах и фуражках. Фотограф щелкнул затвором аппарата.

В годы мировой войны немало петроградских спортсменов погибло на фронтах или стали калеками. В списке потерь значились имена многих спортовиков. Среди погибших были знаменитый форвард Григорий Никитин, герой первого международного матча с чехами, и другие футболисты.

Пришло в запустение и хозяйство клуба. Особенный урон нанес пожар, уничтоживший помещение «Спорта». Но возле площадки, считавшейся лучшей в Петрограде, привычно чернели плотные ряды зрителей в шинелях и долгополых пальто. Финал «Весеннего кубка» собрал немало народу. И вот уже зашумели, заволновались зрители. Конечно, игра в начале лета всегда далека от совершенства, но она уже не похожа на футбол прежних лет. «Свечки» теперь не вызывают у зрителей бурного восторга, да и увидишь их не часто. Мало осталось в командах и игроков старой школы, о которых печать того времени отзывалась так: «…держится принципов, сперва «человек», а потом уже «мяч». Уметь владеть мячом– дело второстепенное. Важно его отнять, а для этого все средства хороши, но вместе с тем очень недоволен, когда его методы применяются на нем. Обладает громадной физической силой, напором и слабой техникой. Иногда, подчас случайно, наносит хорошие удары по воротам».

Молодое поколение футболистов, пришедшее в клубы года три‑четыре назад, выглядело уже иначе. Главным для них стал мяч, а не человек, хотя по‑прежнему ценились и напористость, и энергия.

Новый футбол явился петроградцам в образе коломяжской команды. Здесь собралось больше всего талантов, которым оказалось по плечу овладение премудростями техники. Именно техника, и техника незаурядная, позволила коломяжцам «опустить мяч на землю». И сплести первые узоры того кружевного стиля, которым спустя несколько лет щеголял невский футбол. Стиль этот уже тогда пришелся по душе зрителям, а «Коломягам» он не раз приносил победы в чемпионатах города.

Понемногу осваивали комбинационную игру и другие клубы. Но каждый при этом сохранял свои индивидуальные черты. «Меркур», отдавая дань технике, вовсе не собирался сбрасывать такие старые «доспехи», как сила и отвага. Там, где «Коломяги» вели плавную замысловатую игру, «Меркур» искал простые и быстрые ходы, там, где коломяжские форварды пытались создать себе позицию «с удобствами», как писали репортеры, «Меркур» предпочитал идти напролом. Сами по себе меркуровские «доспехи» выглядели немножко старомодно, но свежий блеск им придала слаженная командная игра.

В таком духе и действовали оба соперника в финале. «Коломяги» начали осаду чужих ворот, подолгу разыгрывая мяч. «Меркур» цепко защищался и при первой возможности отвечал стремительными контратаками. «Судьба хотела, чтобы из четырех прорывов три увенчались успехом», – комментировал голы меркуровцев «Вестник футбольной лиги». Коломяжцы сумели забить лишь один мяч. «Нет никакого сомнения в том, что выиграла лучшая в настоящее время команда, которой победа досталась в сильной борьбе», – подвел итог «Вестник».

А вот любопытные характеристики отдельных игроков «Меркура», приводившиеся в футбольных программах тех лет. «Рузанов – защитник, хорошо отбирает мяч, сильная и верная подача. Оставляет желать немного лучшего по быстроте. Скобелев – защитник, поражает своей силой, ровной и упорной игрой до последней минуты. Хороший удар. Не любит иглы на вырывание. Москалев – полузащитник, выдающийся по технике игрок. Замечательно отнимает и водит мяч. Северов – полузащитник, великолепно играет головой и распределяет мяч. Для юрких форвардов может оказаться слишком тяжелым. Иванов – форвард, изумительно хорошо и быстро водит. При наличии хорошего удара мало им пользуется. Много самостоятельной игры. Киселев – выдающийся игрок нападения. Прекрасно комбинирует со своими партнерами. Очень сильный напор на противника, опасная работа головой. Обладает поразительным по силе и меткости штрафным ударом.

Остальные игроки «Меркура» не слабее своих товарищей».

Вот такими они были в глазах своих современников – сильными, умелыми футболистами. Когда судья Николай Биязи дал последний свисток, десятки зрителей хлынули на поле и тесно окружили своих любимцев, поздравляя с победой. Тут же меркуровцам был вручен кубок.

Фотограф щелкал и щелкал затвором, торопясь запечатлеть этот момент, – ведь «Весенний кубок» вручался победителям самого первого турнира в Советском Петрограде!

«Весенний кубок»… Само название старинного серебряного приза звучало в этот день символично.

 

«Вся Москва» и «Весь Петроград»

 

С 1907 по 1940 год состоялось 57 встреч сборных Москвы и Ленинграда. Москвичи выиграли 22 матча, столько же побед у ленинградцев. Остальные поединки вничью.

Справочник «Ленинград спортивный», 1949 год

 

Все началось с пустяка. В ту пору, когда на невских берегах только‑только сформировалась «футбол‑лига», журнал «Спорт» поместил крохотную заметку. «В Москве основывается кружок… футболистов! Невероятно, но факт! Москвичи увлеклись игрой в футбол… кружок составляет пока 11 человек.

Скептики качают головами и говорят, что тут будут больше «квасить» носы, чем играть в футбол».

Само собой разумеется, что среди скептиков были и спортсмены Петербурга. Еще бы, ведь они мнили себя футбольными Колумбами и на правах первооткрывателей полагали, что секреты круглого мяча доступны им одним. Что там Москва со своим жалким кружком!

Но пока Колумбы снисходительно посмеивались, футбол все сильнее покорял москвичей. И в 1907 году сборная города уже отправилась в Петербург с первым визитом. Основу команды, правда, составляли англичане, и поэтому одно время проводилось по два матча – сначала гости мерились силами со своими соотечественниками, а затем уже с русской сборной. Такой распорядок однажды подвел москвичей. В первом матче петербургский англичанин Делл, известный по прозвищу «костолом», так круто обошелся со своими сородичами, что на следующую встречу москвичи смогли выставить лишь десять человек. Естественно, это облегчило задачу хозяев поля. Впрочем, успех и так неизменно сопутствовал петербуржцам.

Эта традиция не изменилась и после того, как было покончено с засильем иностранцев в российском спорте. По‑прежнему во встречах на уровне сборных блистали северяне, а москвичи лишь изредка довольствовались победами в играх клубных команд.

Несмотря на это очевидное обстоятельство, московские футболисты не собирались признавать превосходство соперников и при первом удобном случае намекали на то, что еще неизвестно, где находится подлинная футбольная столица. Такая амбиция, как известно, доставила массу хлопот Российскому олимпийскому комитету накануне Олимпиады в 1912 году, когда каждый из двух городов требовал себе большинство вакансий в сборной страны.

Но самый грандиозный скандал разразился после выборов во Всероссийский футбольный союз в 1914 году. Меценаты‑иностранцы, заседавшие в комитетах лиг двух городов, вели накануне футбольного съезда сложную дипломатическую игру – они делили кресла в правлении Союза. В конфиденциальных беседах обе стороны проявляли удивительное единодушие. «Сделаем соглашение, не допустим, чтобы на выборах решала провинция. Союз только тогда силен, когда Москва и Петербург идут рука об руку» – вот какой был лейтмотив тайных переговоров. Было «сделано» и соглашение. На смену петербургскому маклеру‑меценату Макферсону, занимавшему пост председателя Союза, должен был прийти либо москвич, либо петербуржец. Если, скажем, избирался москвич, то следующие важнейшие посты товарища председателя, первого секретаря и казначея «автоматически» доставались петербуржцам. Союзники расстались очень довольные друг другом. Кто мог тогда подумать, что московский торговец золотом и драгоценностями Фульда сумеет с ювелирной точностью обвести вокруг пальца председателя «Петербургской лиги» британского консула Вудгауса?

А именно так и произошло на выборах в Харькове, где собрались члены Союза. Все шло гладко, пока выдвигалась кандидатура Фульды на пост председателя. Петербуржцы и москвичи дружно проголосовали за своего нового футбольного предводителя. Начинается баллотировка в казначеи. Петербург спокойно ждет своего «куска пирога», как вдруг сам Фульда с невинным видом предлагает вручить ключи от кассы… москвичу!

Вероломство недавних союзников привело петербуржцев в ярость. Вскоре после выборов они официально заявили о выходе своих представителей из Союза. Затем выступили с разоблачением закулисных переговоров, обвиняя москвичей в жульничестве. Те в долгу не остались, припомнив соседям мелкие и крупные ссоры прежних лет. Одновременно в печати появились рассуждения о всегдашнем консерватизме петербуржцев, утверждения о том, что Петербург в. спорте устарел и, мол, настала пора передать бразды российского спорта москвичам. Дело не ограничилось публичной полемикой. Неожиданно отказалась от поездки в Москву студенческая сборная петербуржцев, хотя о ее выступлении уже сообщали афиши. Как раз в эту пору гостили на берегах Невы шотландцы, и по предварительному соглашению Петербург «уступал» их на два матча в Москве. Но когда произошел разрыв, петербуржцы заявили, что будут играть сами все четыре встречи, В отместку москвичи не пригласили никого в свою команду, которая под флагом «Всей России» отправилась на турнир в Скандинавию. Крупные поражения этой сборной вызвали лишь злорадные комментарии в столичной прессе.

Но самый коварный удар Фульда и его компаньоны припасли к началу российского чемпионата. Когда до старта соревнований оставались считанные дни, выяснилось, что в турнире не нашлось места… первым чемпионам. Не стесняясь в приемах, меценат расчищал дорогу к Победе для своей команды. Газета «Вечернее время» сообщала по этому поводу: «По наведенным нами справкам выяснилось, что правление Всероссийского футбольного союза не послало Петербургу приглашения к "участию». На все запросы деятели Союза отвечали молчанием, и скандал разгорелся с новой силой. Петербург так и не попал в список участников.

Началась мировая война, и футбольные дела отошли на задний план. Не сумел Союз провести и всероссийское первенство. Позже, однако, в Союзе снова возобладала «петербургская партия», и на пост председателя был избран Георгий Дюперрон.

С 1915 года возобновились и прерванные традиционные встречи двух сборных. Северяне выиграли со счетом 2:1, что дало повод журналу «К спорту» не без ехидства заметить: «Итак, Петроград побил Москву. Это первый раз. Прежде Москва проигрывала… Петербургу».

Не удивительно, что и на поле, когда шел очередной спор старых соперников, всегда царила возбужденная атмосфера. Как‑то клуб «Коломяги» играл в Москве с «Мамонтовкой». Все шло более или менее спокойно до тех пор, пока судья неосмотрительно не оштрафовал кого‑то из москвичей. Возмущенная «Мамонтовка» в полном составе покинула площадку, и «товарищеский» матч прервался. Все же выход из неловкой ситуации был найден. Устроители встречи мобилизовали случайно оказавшихся на стадионе игроков других команд, и матч с грехом пополам доиграли.

В другой раз, когда поединок проводился на уровне сборных, московскому судье Савостьянову пришлось досрочно увести с поля сразу обе команды – до того накалилась обстановка. В раздевалке арбитр. провел душеспасительные беседы с распетушившимися игроками и дал им время остыть. Эта мера помогла. Команды вновь как ни в чем не бывало вышли на площадку и более или менее спокойно доиграли матч.

Не отставали от футболистов и наиболее рьяные болельщики.

Не случайно даже журнал «К спорту» писал: «Когда москвичи говорят о петербуржцах, то в глазах у каждого вспыхивает недобрый огонек. Петербуржцы тоже не особенно сердечно и нежно произносят слово «Москва».

Однажды во время выступления коломяжцев на московском поле петроградец Петр Филиппов прорвался по краю к воротам. Но удар он произвести не сумел: в последний момент кто‑то из зрителей‑«патриотов» схватил его за ногу. Судья вначале растерялся, а затем назначил штрафной в пользу гостей. Игроки обеих команд сгрудились у ворот москвичей. Но Филиппов рассудил иначе. Установив мяч, он разбежался и снайперским ударом «сразил» обидчика, ухмылявшегося в толпе зрителей… Как ни странно, эта выходка понравилась болельщикам, и встреча благополучно была доведена до конца.

Некоторая натянутость в отношениях не мешала, однако, обеим сторонам поддерживать непрерывные контакты. Больше того, эти поединки давно уже стали гвоздем сезона и с нетерпением ожидались болельщиками.

Осенью 1918 года обстановка была очень сложной. Петроградцы официально информировали москвичей, что не могут гарантировать им ни помещения, ни продовольствия. Приглашение прибыть в Москву долго оставалось без ответа. Наконец, Дюперрон, занимавший пост секретаря «футбол‑лиги», сообщил: «Мы собираемся послать команду. Что из этого выйдет – вопрос другой, так как наши игроки поминутно разъезжаются и нам страшно трудно собрать мало‑мальски сильную и сытую команду».

Одновременно в Вестнике «Петроградской футбольной лиги», издававшемся все тем же неутомимым Дюперроном, были опубликованы список кандидатов в сборную города и просьба к игрокам захватить в дорогу подушку, одеяло и полотенце…

Насколько можно судить по этим деталям, футбольная жизнь в Петрограде не прекращалась, несмотря на все тяготы военной поры.

В «Вестнике» и на редких афишах по‑прежнему можно было прочесть знакомые названия: «Спорт», «Меркур», «Коломяги», «Триумф», «Петровский», «Нева»… Да, названия и эмблемы клубов оставались старыми, а вот люди в них были новыми. Исчезли Шинц, Морвиль, Виберг, исчезли все эти меценаты, «пожизненные почетные члены» и наемные зарубежные игроки.

После Октября все иностранцы быстренько убрались восвояси, а вслед за ними сбежали за границу богачи, покровительствовавшие спортивным клубам.

Но футбол не захирел. Рабочая молодежь, учащиеся оказались надежным резервом. Прежде большинство из них не могло стать членами клубов, теперь они пришли в них как хозяева. Даже бывшая английская «Нева» стала базой развития нового футбола на фабриках и заводах за Невской заставой.

Трудности не пугали новичков. Нередко футболистам приходилось совершать пешие переходы из одного конца города в другой, чтобы попасть на стадион.

Намеченные по календарю игры срывались редко. Разве что вся команда «Путиловского кружка» или рабочего клуба «Мурзинка» в полном составе уходила на фронт… Клубы снова укомплектовывались подростками, жаждущими подружиться с футболом.

Хотя многие площадки пришли в запустение, хотя сгорело помещение «Спорта» и каждый мяч был на вес золота, петроградские турниры продолжались.

Вот и участие в традиционных матчах Москва – Петроград стало для футболистов двух городов делом спортивной чести.

Москвичи сначала запланировали встречу своего чемпиона – «Замоскворецкого клуба спорта» и Петрограда. Это была маленькая военная хитрость, отголосок прежних распрей, суть которой заключалась в полной разведке сил противника. Протестовать было поздно, ибо афиши уже висели на улицах и билеты на стадион продавались.

На следующий день болельщиков ожидало главное событие, как тогда говорили, матч «Вся Москва» – «Весь Петроград». Первое испытание петроградцы выдержали успешно, одолев московского чемпиона со счетом 3:1. Но цена победы оказалась дорогой: несколько игроков вышло из строя. В смете расходов, которую предварительно составили расчетливые москвичи, по сему поводу появилась новая запись: «На лекарство заболевшим игрокам Петрограда – 22 руб. 50 коп.».

Получил травму вратарь петроградцев Александр Полежаев. Второй голкипер не приехал, и пришлось игрокам сборной бросить жребий, чтобы найти замену Полежаеву. Выход из положения был найден, но настроение команды упало – что за игра без настоящего вратаря!

Но бывают же на свете чудеса! В этот день сотни людей направлялись на стадион в Замоскворечье. Был среди них человек в солдатской шинели – петроградец Китман, возвращавшийся с фронта домой. Увидел на афише слова «Вся Москва» – «Весь Петроград» и отправился посмотреть на земляков. На стадион он пришел незадолго до начала и решил заглянуть в раздевалку.

Его появление вызвало бурю восторга. Больше всех радовался тот игрок, которому выпал тяжкий жребий заменить Полежаева, – ведь Китман тоже был вратарем.

– Кит, голубчик, выручи!

Поддавшись на уговоры, Китман сменил свою шинель на спортивные доспехи.

Поле «ЗКС» было расположено в ложбине, и склоны вокруг него служили естественными трибунами для зрителей. В тот день их собралось около пяти тысяч. Появление команд они встретили оглушительным криком и свистим. Бедняга Китман никак не мог прийти в себя. Встав в ворота, он зачем‑то намочил водой свои перчатки. Москвичи сразу смекнули, что у соперников что‑то неладно с вратарем. Петроградские защитники старались не подпускать чужих форвардов к штрафной площадке, и москвичи решили наносить удары с дальних дистанций. После первого же удара метров с сорока мяч скользнул по мокрым перчаткам Китмана и оказался в воротах.

Голкипер‑неудачник ошибался раз за разом. Отбивая мяч после углового удара, он угодил им в спину соперника. Отскок, и… судья снова показал на центр.

В тот день петроградцам пришлось туго. Мячи летели в ворота один за другим. Москвичи одержали первую победу во встречах с северным соседом. Но зато какую победу – со счетом 9:1! Болельщики ликовали. Гегемония петроградцев была сломлена. Какое кому дело было до того, что у проигравших заболел вратарь! Футбол есть футбол!

Матч «Вся Москва» – «Весь Петроград» имел не только чисто спортивное значение. Состоялся он в разгар гражданской войны, когда кругом царили голод и разруха. Спортсмены молодой Республики провели свой поединок наперекор трудностям, наперекор врагам. Это был первый матч большого футбола в нашей стране.

 

Футбольные полпреды

 

Больше всего поразила не акробатическая ловкость, не точность и чистота удара, но быстрота бега, но бешеная настойчивость, дьявольское желание победить во что бы то ни стало.

Журнал «Всевобуч и спорт», 1923 год

 

Летом 1923 года петроградский журнал «Всевобуч и спорт», который явился своеобразным наследником петербургского «Спорта», поместил такое объявление: «В понедельник 30 июля на поле Петровского кружка любителей спорта в 7 часов вечера футбольная игра сборная России – сборная Петрограда». Это было напечатано крупными буквами. А ниже помельче: «Весь сбор поступает в фонд по командированию сборной в Швецию и Германию». Именно эта фраза особенно взволновала горожан. Еще бы, после стольких лет вынужденной изоляции сборная России собиралась за границу!

Советская республика переживала трудные годы. В том же журнале, единственном спортивном издании в стране, можно было прочесть: «Редакция надеялась, что те задачи, которые она выдвинула, а именно: пропаганда спорта и спортизация, оздоровление и физическое развитие трудового населения Республики – будут выполняться без одной минуты перерыва. Однако ход экономической жизни помешал (к счастью, не совсем) этому благому делу».

О том, каким был «ход экономической жизни», красноречиво свидетельствовала цена журнального номера. Стоимость журнала колебалась в пределах от 150 000 рублей до 15 копеек золотом. Гражданская война, интервенция, разруха, голод… Казалось, ни о каком спорте не может быть и речи. Но энтузиасты не сдавались. Журнал не заглох, а число клубов в Петрограде достигло 23, на 5 больше, чем до Октябрьской революции. Чтобы правильно оценить значение этого факта, стоит вспомнить, что латаные‑перелатаные мячи тогда были дороги так же, как хлеб. Лопнувший мяч означал срыв матча, а то и всего турнира.

Но юный советский футбол жил. В самую суровую пору не прекращался розыгрыш традиционных петроградских кубков, продолжались матчи Москва – Ленинград. И вот теперь заграничное турне.

Правда, советские футболисты уже получили международное крещение в матчах с финскими рабочими клубами. Но те сами только начинали расправлять крылья и серьезного сопротивления оказать не могли. Например, в 7 товарищеских состязаниях 1923 года наши футболисты при 7 победах имели баланс мячей 70:3 (!) в свою пользу.

Теперь предстоял шведский экзамен: первая поездка за рубеж для встречи с буржуазными командами.

В прощальном товарищеском матче со сборной Петрограда сборную России представили 7 петроградцев и 4 москвича. Присутствия последних в сборной было достаточно, чтобы пробудить особый азарт у команды хозяев поля (матч игрался в Петрограде). Местные футболисты, к ликованию зрителей, выиграли со счетом 2:1. «Мы сильнее команды москвичей, даже усиленной лучшими петроградцами», – говорили они в шутку уезжающим. Сборники хмурились, проигрыш трудно было назвать хорошим предзнаменованием. Что‑то ожидало их в Швеции?

Через три дня пароход пришвартовался в Стокгольмском порту. Гостей у трапа встретил лишь один представитель газеты «Политикен», которая организовала поезд– ку. Их поместили в скромном маленьком пансионе. Переводчик сразу предупредил:

– Готовьтесь, господа, сегодня вечером первый матч.

– Ого, с корабля на бал! К чему такая спешка? – поинтересовались руководители советской делегации.

– Не знаю, господа, не знаю. Афиши уже расклеены. В семь часов вас ждут на Королевском стадионе.

Футболисты не утерпели – еще днем побывали там. Какой‑то он, Королевский стадион? Ярусы трибун, крыша, изумрудное поле. Всех особенно поразили многотысячные трибуны. На петроградских и московских стадионах возле площадок стояли два‑три ряда простых скамеек. «Если здесь такие стадионы, какими же должны быть игроки?» – невольно приходила каждому в голову тревожная мысль.

С Королевским стадионом были связаны и малоприятные воспоминания о плачевном олимпийском дебюте российского спорта. В 1912 году здесь выступала сборная команда футболистов России.

«Ничего себе, 16:0!»‑говорили игроки сборной РСФСР после того, как Михаил Бутусов напомнил товарищам о рассказах брата Василия, участника Олимпийских игр.

Шведские газеты тоже вспоминали Олимпиаду 1912 года и счет 0:16: «Если в то время русские не умели играть, то сейчас и подавно. Откуда им научиться футболу в их дикой стране?» – делали они вывод.

Некоторые журналисты приняли нашу команду в штыки: «Это не футболисты, не спортсмены, это – красные агитаторы. Таким не место на Королевском стадионе!»

За обедом хозяйка пансионата с подозрением смотрела на приезжих. Видно, разговоры о «красных агитаторах» дошли и до нее. Гости вели себя сдержанно, спокойно. Холодный прием в шведской столице заставил всех подтянуться. Умолкли шутки и смех. Игроки дали друг другу слово – как бы там здорово ни играли шведы, счет 16:0 не повторится.

Сообща наметили состав, проверили нехитрое снаряжение и стали ждать вечера. За час до игры Бутусов выглянул на улицу – пусто. Ни машин, ни автобусов. Подождали еще минут 15 – никого.

– Значит, забыли о нас. Ладно, пошли, ребята. Дорогу сами найдем, опаздывать неудобно.

Так они и пришли на свой первый международный матч пешком, с чемоданчиками в руках. Сборная Стокгольма приехала на автобусе.

Одиннадцать парней в красных майках вышли на поле при настороженном молчании трибун.

Советские футболисты восхищались роскошным изумрудным газоном. Откуда им, впервые выступавшим за рубежом, было знать, как он коварен! Дома они почти не играли на травяных полях и поэтому редко пользовались бутсами с шипами. А тут прошел легкий дождь, и по скользкой траве можно было кататься, как на коньках.

Пока они освоились, счет был уже 2:0 в пользу хозяев. На трибунах зашикали, засвистели. Легенда о «красных агитаторах», кажется, становилась реальностью.

Успокоение в ряды сборной внес ее капитан Павел Батырев. Когда шведы сбили с ног прорвавшегося к их воротам центрфорварда, судья назначил пенальти. Батырев деловито установил мяч и сказал громко, обращаясь к вратарю:

– Бью в правый угол.

Все петроградцы и москвичи знали за ним такую привычку. Здесь на шведском стадионе Батырев произнес свою знаменитую фразу не для вратаря – все равно не поймет! – а для товарищей." Пусть видят, как спокоен капитан, пусть возьмут себя в руки, пусть все будет, как в самом обычном матче. Батырев даже рукой показал стокгольмскому голкиперу, куда он собирается ударить. Он всегда забивал голы без промаха. Так открыл на Королевском стадионе счет мячам советской сборной Павел Батырев.

На отдых команды ушли при счете 3:2 в пользу шведов (второй мяч забил Канунников).

Во втором тайме Исаков, Бутусов и Григорьев забили три мяча, шведы‑два. Газетам пришлось отметить неожиданную ничью и редкий счет – 5:5.

А на другой день советские футболисты собрали в один котел все свои кроны. На эти деньги можно было купить массу нужных и полезных вещей, продуктов. Всего того, чего не было дома. Но они купили шипы для бутсов и сапожные принадлежности, купили то, без чего не могли обойтись сейчас здесь, в Швеции.

К неописуемому удовольствию владельца спортивного магазина, советские футболисты приобрели у него комплекты снаряжения на целую команду. Он был поражен, узнав, что гости играли на скользком поле без шипов и умудрились избежать поражения от сборной Стокгольма.

Но стокгольмский матч был лишь началом испытаний.

Спустя двадцать четыре часа советская команда уже выходила на стадион в Гётеборге. День передышки – и еще три матча за три дня в разных городах! Со стадиона на поезд, с поезда на стадион…

Трудно сказать, чем объяснялась такая спешка. Может быть, тем, что русские выигрывали матч за матчем? Они побеждали клубы, сборные провинций, сборные Гётеборга – 4:3, Удевалла – 5:0, Норчеппинга – 2:1, Эребру – 5:0.

Возили гостей в жестком сидячем вагоне. Разве в Швеции нет спальных вагонов? На этот вопрос сдержанные хозяева отвечали так: «Конечно, есть, но, видите ли, такие поездки для футболистов больших клубов – , «сениоров», как у нас говорят. А дешевые места для молодых команд, для «юниоров». Объяснение мало кого удовлетворило, но спорить не стали – в чужой храм со своей молитвой не пойдешь! Юниоры так юниоры.

Следствием такого «футбола на колесах» была не только усталость. Игроки сборной выбывали из строя, получив травмы. В один прекрасный день в команде осталось десять человек, А в Хускварне предстоял матч со сборной провинции. Тогда сменил свитер на майку один из вратарей – петроградец Александр Полежаев. В конце первого тайма он, еле переводя дух, пожаловался своему коллеге в воротах москвичу Николаю Соколову, как трудно играть в поле.

– Сашенька, голубчик, ты уж как‑нибудь побегай, до перерыва, а там отдохнешь… – только и смог посоветовать ему товарищ.

И Полежаев выдержал, не дрогнула и команда. Шведам снова не удалось добиться победы. Счет 3:3.

В эти дни спортсмены получили необычную телеграмму из Стокгольма: «Поздравляем с успехами. Продержитесь, дотяните до Гавле. Надеемся, что, отдохнувши неделю, с таким же успехом сразитесь в Стокгольме с сильнейшей командой. Полпред». Они продержались и в Вестсроске, и в Гавле. А потом их ждал обещанный отдых.

Команду везли на курорт в спальном вагоне. К ней прислали двух массажистов. Российские «юниоры» превратились в «сениоров». Семь побед и две ничьи за тринадцать дней – это не шутка. Шведы знали толк в спорте и умели ценить силу.

Газетчики и те заговорили другим голосом. О «красных агитаторах» было позабыто. Теперь пресса писала о «милых советских юношах» и восхищалась мастерством Михаила Бутусова, Павла Батырева, Петра Григорьева, Николая Соколова, Петра Исакова, Павла Канунникова, Александра Полежаева и других игроков сборной.

Но нашлись и такие, что подняли крик, «Нельзя отпускать русских непобежденными. Они играли… со «слабыми» командами. Пусть уж сразятся с настоящей боевой сборной Стокгольма. Пресса сама назовет состав. Газеты проводят конкурсы – кто угадает счет? Тон заметок меняется, но суть прогнозов одна: погодите, теперь от этих «сениоров» полетят клочья…»

Под окном засигналил автобус.

– Карета подана, – пошутил Батырев, – пора трогаться.

Настроение в команде приподнятое. После отдыха все смотрели веселей. Автобус вез по знакомому маршруту на Королевский стадион. На улицах мелькали афиши. Переводчик говорил:

– Сегодня будет много народу. Ожидается, что стадион посетят министры. Такое бывает редко, господа. Вы взбаламутили всю Швецию.

– На то мы и «агитаторы», – засмеялись в ответ футболисты.

– Ну зачем такие слова? Газетчики любят гиперболы. Не обижайтесь. Как это по‑русски? «Кто старое помянет…» Шведы – гостеприимный народ.

Матч был назначен на 7 часов вечера. Футболисты прибыли вовремя. Но подошел срок, а «красные» не выходили на поле. Стокгольмцы одни топтались в центре площадки. Растерянные руководители футбольного союза вбежали в раздевалку русских:

– В чем дело, господа?

– Разве сегодня шведы играют со шведами? – вопросом на вопрос ответил Батырев. – Над королевской ложей только шведские флаги. Вы, наверное, не хуже нас осведомлены о ритуалах международных матчей, где же советский флаг?

Шведы пытались уладить конфликт:

– Такая досада, в кладовой стадиона нет нужного флага! К тому же этот вопрос нельзя решить без мэра города, а он уехал на дачу.

Русские не собирались покидать раздевалку:

– Поищите флаг, нам не к спеху.

Их решимость привела в смятение организаторов. На трибунах поднялся шум: столичный зритель не привык к задержкам. Флаг мигом нашелся. Через несколько минут он взмыл над зеленой ареной. Алый флаг на Королевском стадионе.

– Наша взяла. Айда, ребята. – Батырёв повел команду в бой. «Дипломатический» инцидент был исчерпан.

Шведы по настоянию прессы обновили треть своего состава. В сборной России в этот раз выступали три москвича и восемь петроградцев. Это придало игре сборной типичный «невский» колорит: короткие передачи мяча низом, все на скорости, в высоком темпе.

Счет открыл Петр Григорьев. Тогда судья попытался помочь своим и назначил пенальти ‑1:1. Но русских уже было не остановить. Бутусов обвел подряд троих и пушечным ударом забил второй гол. Потом третий. Судья спохватился и не засчитал его. Такие придирки только накаляют атмосферу. Соперники стали прибегать к силовой борьбе.

Толчки не смущали русских. Даже невысокие ростом Исаков и Гостев держались на ногах крепко, как чугунные. А при столкновении с кряжистым Батыревым или массивным Бутусовым шведы просто отлетали в сторону.

– О‑о, бер сибир! – гудели трибуны.

Но откуда‑то из дальних рядов неслись и другие возгласы в адрес «сибирских медведей»:

– Хейя, советикен! Хейя, большевикен! – рабочий класс шведской столицы поддерживал советскую команду.

Судья тщетно пытался «сплавить» игру. Ни за что ни про что он удалил с поля Батырева. Десять «красных» перешли к обороне.

В советской сборной было два вратаря – москвич Николай Соколов и петроградец Александр Полежаев. Во время турне они поровну делили и шипы и розы. В историческом – поединке со стокгольмцами ворота защищал Александр Полежаев. Шведам не удалось уйти от поражения. Счет 2:1 в пользу сборной России сохранился до конца встречи.

«Скандал!» – такой заголовок дала крупнейшая спортивная газета «Идроттсбладет» по поводу случившегося. Проигрыш, красный флаг над стадионом и до невозможности пристрастное судейство местного арбитра Гельбарда шокировали солидную газету.

«Это, конечно, плод интенсивной подготовки, которая велась в ударном порядке приглашенными иностранными специалистами», – заключила «Идроттсбладет». Шведы мерили на свой аршин. У наших футболистов тренеров тогда не было и в помине – ни своих, ни чужих. В первой советской сборной на редкость удачно подобрались талантливые самородки: вратари Соколов и Полежаев, защитники Гостев и Ежов, полузащитники Карнеев, Батырев, Воног, нападающие Григорьев, Бутусов, Исаков, Канунников, Артемьев. Вперед их вели «бешеная настойчивость и дьявольское желание победить»…

Впрочем, нашелся какой‑то оголтелый писака, объявивший, что русские… подкупили стокгольмцев! Но на это тявканье из подворотни желтой прессы уже никто не обращал внимания. Русские своими победами добились уважения.

Сборная России продолжала поездку. Маршрут лежал через Норвегию, Германию, Эстонию. Итоги: 15 побед и 3 ничьи в 18 матчах! Забито 75, пропущено 23 мяча. В числе побежденных национальные команды Норвегии (3:2) и буржуазной Эстонии (4:2). Можно добавить, что норвежцы обыгрывали англичан и французов, что шведы через год завоевали бронзовые олимпийские медали. В мировом футболе они играли не последнюю скрипку.

В конце года журнал «Всевобуч и спорт» (он стал называться «Спорт») так писал о рождении «алой» команды: «Эту поездку можно рассматривать как определенный перелом в истории русского спорта. До этого наших спортсменов ставили на класс ниже западных. Вспомните позорное поражение в Стокгольме в 1912 году! Такие поражения создавали атмосферу психологического недоверия. Сложилось мнение, что наши футболисты всегда и при всех обстоятельствах должны терпеть поражения. Последние победоносные выступления футболистов на Западе опровергли установившийся взгляд. Они показали, что русские не хуже, что это игроки международного класса».

Красный флаг впервые взвился на зарубежном стадионе 21 августа 1923 года, когда на поле вышли наши футбольные полпреды. С этого дня открывается новая яркая страница в футбольной летописи. Прорубив окно в Европу, первые игроки сборной страны заложили мужественные и романтические традиции советского футбола. Того футбола, который мы любим.

Инвентарь   kinezio2   tren   stelki

Футбол, Сборные

Футбол Европа

arsenal ayaks bavariya barselona valensiya
vest khem dinamo kiev inter latsio liverpul
manchester yunajted metallist milan obolon olimpik
pszh real roma sevilya chelsi
yuventus angliya braziliya germaniya finlyandiya

Хоккей KХЛ, ВХЛ

Хоккей НХЛ