Авторы: Игорь Найденов
Хоккей с мячом, каким он видится с трибуны стадиона красногорского «Зоркого». А также слышится, осязается, нюхается и ощущается на вкус
— Двадцать.
— Двадцать пять и ниже.
— Спорим?
— На что?
— На автограф Логинова.
— Годится.
Два болельщика «Зоркого» выясняют, при какой минусовой температуре отменяют матчи по хоккею с мячом на открытых площадках в Швеции. Их спор исполнен пренебрежения к скандинавам, ведь в России играют при любой погоде.
Анекдот:
— На стадионах для хоккея с мячом внедряют новинку!
— Какую?
— Теперь диктор объявляет не только составы команд, но и фамилии присутствующих зрителей.
Не знаю, как в Швеции, а в Красногорске время хоккейного матча не ограничивается стартовым и финальным свистками судьи. Само спортивное состязание, конечно, центральное событие. Однако не менее интересно то, что ему предшествует и за ним следует.
Это, надо сказать, целый ритуал, отточенный десятилетиями.
Еще часа полтора до первого удара по мячу, а болельщики уже собираются в лесопарке через дорогу от стадиона. То тут, то там на фоне наста и темных деревьев загораются яркие желто-синие фонари — свитеры и шарфы зоричей. Где-то парами встают, обязательно почему-то у сосны, словно откликнувшейся на призыв: «Третьей будешь?»; где-то кучками, вытоптав под собой в снегу пятак, но аккуратно, чтобы не повредить лыжню, одну из множества здесь — а что, люди спорту нечуждые, понятие имеют.
И все здесь делается с чувством-толком-расстановкой. Не ручкаются на лету, а основательно здороваются, даже как-то по-купечески, с объятиями и дружеским
похлопыванием по спине. Не накатывают, а угощаются, потому что каждый с собой принес свое, интимное, на чем-то розовом настоянное, а иногда и самогонное. Не разговаривают, а ведут беседу.
И вовсе не обязательно, что сразу начнут о хоккее: о «Зорком», там, или об ульяновской «Волге» — его сегодняшнем сопернике. Даже навряд ли сразу о хоккее.
Первым делом заведут речь о здоровье родных: «Как мать — инсульт или пронесло?» Потом о работе: «Слух пошел, маршрутки отменят. Куда пойдешь батрачить?» И уже после, покончив с житейским и насущным, перейдут к сладкому, к холестерину. «А какие там у нас кэфы-то у букеров?» — спросят с деланным безразличием. И ответ на этот вроде малозначительный вопрос о коэффициентах у букмекеров упразднит все почти прочие вопросы. И о результате, и о разнице в счете, и о количестве голов. Нет сомнений: «Зоркий» дома выиграет, очень крупно.
Но опасение занозкой все-таки останется сидеть в болельщицкой голове. А вдруг что-то пойдет не так? Например, «Волга» упрется, а наши не настроятся? И в этом «а вдруг» и будет заключаться главная интрига.
Впоследствии болельщики так и сяк перемешаются: кучки разобьются на пары; пары, наоборот, прирастут народом. И все будет заново: обнимание — выпивание — со-беседование.
***
В перерыве хоккейного матча тренер обращается к игрокам:
— Ребята, не подумайте, что я суеверный, но при счете 0:13 я начинаю сомневаться в нашей победе.
Минус десять, снега нет, солнце наяривает — чуть ли не впервые за всю зиму. Идеальная погода для хоккея с мячом. Дело уже за полдень. Пора за билетами. Выстоять очередь сложновато. Не потому, что многолюдно. Просто всякий раз, как только сделаешь шаг-два вперед, кто-то перед тобой обязательно то друга своего пропустит, то приятелей. Так и топчешься, в сущности, на одном месте.
Проявив упорство, добираюсь все-таки до заветного окошка. Спрашиваю, сколько стоит билет, чем вызываю у очередников удивление, смешанное с подозрением. Мол, а то сам не знаешь: «катенька», сто рублей. Похоже, чужие здесь не ходят.
В результате мне выдают, оторвав по линейке от листа-простыни, билет ностальгического образца — такие использовали в советских кинотеатрах: помните эту жалостливую бумажку, заполненную с помощью химического карандаша кассиршей с халой на голове? Но в данном случае все обходится вообще без этих глупостей вроде трибуны, сектора и номера места. Места тут нумеруются легкомысленно: «Да иди ты куда хочешь».
Трибуны в целом комфортабельного и уютного стадиона «Зоркий» оборудованы деревянными скамейками. А в одном из секторов — разноцветными пластиковыми креслами. Болельщики их высокомерно игнорируют. Ведь за русский хоккей болеют стоя, даже когда не очень холодно. А если присядешь, могут поинтересоваться: «Не приболел ли?»
Вид поголовно стоящих, притоптывающих и подпрыгивающих мужчин, украшенных символами любимой команды, вызывает ощущение, будто попал в гущу торсиды. Впрочем, это ощущение секундное, оно исчезает вместе с замечанием моего соседа по болению старожила Данилыча:
— Запомни хорошенько: в русском хоккее есть только болельщики, а фанат — слово ругательное, почти матерное.
Начинается игра. Женщина-милиционер, капитанша, симпатичная, встает на пост в основании трибуны. Женщина-милиционер помимо прочих прелестей всегда еще и свидетельство смягчения нравов. При ней стесняются материться. Вернее, так: матерятся, но более изысканно, чем обычно.
Тем временем жизнерадостный диктор объявляет составы команд. Когда доходит до фамилий красногорских игроков, его речь приобретает напевность, кое-где даже чудится рифма.
***
Разговор двух болельщиков русского хоккея:
— Ты в курсе, что по итогам месяца наша команда стала самой малопосещаемой в лиге?
— Ну, это еще мягко сказано! Накануне звоню в кассы стадиона узнать, в котором часу начинается матч. Меня спрашивают: «А вам когда будет удобно?»
Недалеко от кромки поля, метрах в сорока, южный гражданин готовит шашлык, чтобы подать его болельщикам в перерыве. Мясной дым парит в сторону игроков. Это, наверное, непросто — играть в хоккей под запах жареной говядины.
Справа от меня бесшумно болеет молодой мужчина компьютерного вида в запотевших очках. Его представили лаконично: Перископ. Можете не верить, но он действительно смахивает на перископ. Более того, лично мне не встречался еще человек, имеющий такое сильное сходство с перископом. Встречались похожие более-менее, но чтобы так... Гоголевщина какая-то.
Вообще говоря, тут, на трибунах, не надо дожидаться, пока тебя познакомят с тем или другим. Имена и прозвища опубликованы на свитерах и говорят сами за себя. Есть DJ — он в самом деле пританцовывает. Есть Max Oralo — этот и вправду орет не умолкая. Рядом Данилычъ. Именно так, с твердым знаком, символизирующим, видимо, суровость характера. Ждут еще некого Арнольда — он эфиоп и ввиду климата на русский хоккей приходит редко, «только когда бухло пообещаешь».
В других игровых видах спорта такого нет или мало. В этом принципиальная разница. Там на спинах носят имена популярных игроков, как идолопоклонники. И, как идолопоклонники, они страшно далеки от объекта обожания. А здесь подчеркивается, что каждый болельщик — член команды, и стоит только его попросить, как он без раздумий выскочит на поле — защищаться и забивать.
— А профессии? Кто на хоккей у вас обычно ходит? — спрашиваю я Данилыча.
Его панибратское, словно у учителя труда, прозвище позволяет мне рассчитывать на добродушие.
— Зачем тебе? — отвечает он жестко. Дескать, достаточно того, что прочитал между лопаток. — Профессии у нас тут самые разные: от безработных до юристов.
Между тем «Зоркий» забивает. Это выясняется не сразу — спустя несколько секунд после взятия ворот. Мяч в русском хоккее хоть и яркого малинового цвета, но с трибуны его видно плохо. Так что понять, залетел он в сетку или нет, под силу только очень глазастым юношам или очень дальнозорким старикам. Остальная часть болельщиков ориентируется на игроков: если те подняли клюшки вверх и не спеша поехали к центру поля, тогда гол, точно гол.
Стадион заполняют глухие ватные звуки — будто ковер выбивают. Оказывается, так звучат аплодисменты на матче по хоккею с мячом — все ведь в варежках и перчатках.
А вот Саморез. Не знаю, что он там режет, но, видимо, очень успешно, раз в болельщицкой среде считается личностью выдающейся. Недавно он, говорят, поехал на Русский Север — в одиночку в двух матчах поддерживал команду. Естественно, на свои кровные. А вон стоит — кивают почтительно в направлении здоровяка — Игорь Никифоров, он не герой, он супергерой. У него тоже была автономка, путешествие «в одну рожу», но по Сибири и аж в три города: Новосибирск, Абакан, Кемерово.
— И представляешь, какой фартовый мужик оказался! Мы везде по три очка взяли.
Очевидно, так зарождаются легенды.
— А ты вообще знаешь, что это такое — автономный выезд? — неожиданно и с вызовом спрашивает меня с верхней скамейки болельщик, если не сказать, фанат.
— Нет.
— Тогда хоккея с мячом ты еще не понял.
Зато я знаю, что такое выезд с Дровосеком. А это, я вам скажу, тоже кое-чего стоит.
***
Спортивный комментатор:
— Наших спортсменов вы легко узнаете по желтым майкам и синим трусам. Противники одеты значительно теплее.
Накануне мы ездили в Нижний Новгород. Там «Зоркий» встречался с местным «Стартом», командой со славными традициями, но уступающей Красногорску по всем позициям.
Одноименный стадион находится в Сормове, посреди промзон и спальных микрорайонов, в виду гаражей, обнесенных колючей проволокой. Метро туда не ходит, но добираться трудно еще и потому, что тротуары занесены снегом, нужно иметь ледовую подготовку, чтобы сберечь ноги. Асфальта не видно, как и азиатских дворников — в отличие от Красногорска.
Поле для игры окружено хрущевками, из которых его отлично видно — примерно как на московском стадионе имени Эдуарда Стрельцова. Но хоть бы одна физиономия показалась в окне во время матча. Только бледный лук, витамин пролетариата, уныло глядит с подоконников, да пялится с балконов пересушенная вобла, знак провинциальности.
И повсюду заборы, заборы. Где и не надо, кажется, вовсе. На одном намалевано: «Фашизм — это уродство» и «Виагра — бесплатно», тут же номер телефона. Вспомнился лозунг, придуманный фашистами для антифашистов: «Убью за толерантность».
Навстречу попадается гражданин с авоськой и в бейсболке «Енисей». Он убеждает, что искренне переживает за обе команды: и за свою, и за красногорцев. Впрочем, больше похоже все-таки, что ему надоело питаться одним патриотизмом и просто захотелось поболеть за кого-нибудь сильного. Прощается он криком: «Енисеюшка форева!»
Пока я искал билетную кассу, несколько раз прошел мимо запертого туалета с осыпавшейся штукатуркой. Спустя некоторое время выяснилось, что никакой это не туалет, а как раз касса. Причем с окошками, выходящими на проезжую часть. Так что билет пришлось покупать экстремально — вполглаза следя, чтобы не соскользнуть под машину.
— Что же у вас касса такая ветхая? — спрашиваю я у бабки, торгующей тут же орехами-семками, и мужичка в белоснежном костюме с пророссийским орнаментом от Боско ди Чильеджи, продающего со складного столика «символику»: «Вымпела, подушки, значки; эмаль из Германии и Голландии; наши так не умеют».
— А вы сами-то откуда, что этим интересуетесь? — отвечают они синхронно. — Из Москвы? А, тогда понятно.
Что понятно, кому понятно? Неужто надо жить обязательно в Москве, чтобы заметить, что билетная касса и туалет почти неотличимы и что наши так не умеют?
Хорошо хоть, местная полиция не напрягает: пустили в подтрибунное помещение погреться. Да ей, полиции, и самой неловко за «этот колхоз», как выразился один майор. Но лучше бы я остался на улице. Ну и амбре в коридоре! Кто занимается спортом, особенно если нерегулярно, знает этот тошнотворный аммиачный запах — он появляется, если после тренировки оставить по забывчивости форму в сумке, скажем, недели на полторы. А потом — фу ты! — открыть. Стены в разводах, бессмысленный и тусклый свет. Какие-то электрики-сантехники шныряют в грязно-синих комбезах. Словно попал в советское далеко. Вернее, в оболганное советское.
Красногорский игрок, легионер из Швеции, передвигается по коридору осторожно, словно рискуя во что-нибудь вляпаться. Снимает разруху на свой гаджет, чтобы потом выложить карточку в Фейсбук. В прошлый раз «где-то в России» он сфотографировал станок для заточки коньков, стоящий в сортире. В Сети снимок имел успех и вызвал удивленные комментарии: «Как же эти русские еще могут что-то выигрывать?»
***
В 2012 году в России было куплено 20 тысяч бит для бейсбола. И пять бейсбольных мячей.
На воздух, быстрее на воздух. Слава богу, зашло солнце — в темноте все стало сепией, выглядеть приличнее.
Михаил — местный болела. Всех здесь знает. Рассказывает, почему здесь так худо. Оказывается, губернатор Шанцев поставил на другие виды спорта, например на шайбистское «Торпедо»: «Вот оно и поперло, в плей-оффе уже». А хоккей с мячом недолюбливает. Михаил указывает на остекленную комнату, выдающую себя за вип-ложу, похожую на дешевый аквариум, — ее специально соорудили для губернатора. Но тот ни разу не приехал — так, зама присылает иногда.
Что сказать, традиционная для России история: состояние вида спорта зависит от отношения к нему первого лица.
Помимо Дровосека, одного из самых отважных и преданных болельщиков, в Нижний приехали еще несколько зоричей. В том числе все тот же Данилычъ, который взял с собой свою совсем уже взрослую дочь — показать ей, чем это он так увлеченно занимается за пределами Красногорска. Это же как рыбалка, говорит он, все думают, что мужики там только водку пьют, а многие ведь на самом деле рыбу ловят.
По верхнему краю трибун выложена надпись, напоминающая тост: «Слава российским физкультурникам и спортсменам!»
— Встречаемся под вторым пробелом, — предупреждает Дровосек.
Думал, какой-то болельщицкий сленг. Оказалось, надо было встать в секторе между словами «российским» и «физкультурникам».
Под пробелом встречаю не только зоричей, но и нижегородских. У них тоже именные свитеры. У одного на спине Semёn, у другого — Банда Юстаса. Что все это значит, понятно только своим.
Приехал новенький полицейский автозак. На это деньги у них, значит, находятся.
Подошел вежливый до застенчивости полицейский. Разговорились. Узнал некоторых красногорских по прошлому выезду. Никакого тебе бряцания дубинкой. Не предупредил — так, обозначился. Вот это я понимаю — профилактика правонарушений.
Приезжие болельщики и местные взаимно и напористо дружелюбны: обнимаются, называют друг друга по именам и прозвищам, интересуются, почему тот не приехал или этот.
Вообще говоря, трудно найти похожие отношения между болельщиками в других видах спорта. Нет, было, конечно, время — и дрались, и гоняли друг друга. Но теперь соревнуются только в том, кто кого радушнее примет.
Обычная для русского хоккея ситуация, говорят они: перед выездом бросаешь клич в интернете с просьбой помочь с размещением — и всегда кто-то откликается.
Красногорские рассказывают про одного своего товарища, который оказался в Красноярске без денег. Так ему, говорят, местные болельщики купили билет до дому, накормили-напоили, дали в дорогу денег, а когда он по приезде собрался их вернуть — не взяли, даже немного обиделись. И такая история могла произойти где угодно: в Казани, Кировске, Архангельске и далее по турнирной таблице — «комбайнеры», «байки», «ярск», «кузя».
На трибунах появляется группа подростков. По их профессиональным комментариям можно сделать вывод, что это хоккеисты из местной школы. Тренер отвел их подальше от взрослого мата, выстроил в два ряда, словно для фотографии на выпускном. Орали они громче всех. Но боюсь, у некоторых будет ангина.
***
Подведены итоги всероссийской акции «День без мата»: футболисты и хоккеисты не поняли тренера на установке перед матчем, а болельщики реагировали на взятие ворот нечленораздельно.
Нижегородцы заводят старую песню с дрейфующим по стране сюжетом. О том, что у вас, мол, в Москве полно развлечений. А у нас раз-два и обчелся. Поэтому и хоккей с мячом так популярен.
Но если судить по количеству пришедших, такого ну никак не скажешь. Может, тысяча. Может, чуть больше. И ведь один из лидеров чемпионата в гости приехал.
А что, почти аншлаг, говорит кто-то из местных, иронично и в то же время с самоуничижительной интонацией.
Повалил снег, малиновый мяч стал застревать на льду. Дровосек тем временем весь покрылся инеем, абсолютно весь.
В одном из секторов забухал барабан. Снег, барабан, пар, выпускаемый тысячью мужских глоток, поднимающийся в черное небо. Ого, какая первобытность во всем этом!
— Бьют там-тамы, — говорю, очарованный мгновением.
— И тут-туты, — снижает пафос одна из мужских глоток.
Дровосек кричит, поет, стучит ногой в ограждение, распахивает и запахивает куртку — в общем, беснуется. Ему надо показать, что «Зоркий» не беспризорная команда.
Вдруг спрашивает соседа, стартовца, кто у них на воротах. Тот отвечает, что не знает. Такой брезгливой гримасы, как у Дровосека, я еще не видел. Это уму непостижимо: ты, стало быть, пришел на стадион, и тебе неинтересно, какая фамилия у вратаря, а? Эй, ты!.. Тебе говорю…
***
Тренер игрокам:
— Запомните одну тактическую установку на игру. Если вы сегодня проигрываете, то в понедельник выходите на работу в цех.
Дровосек тоже болеет за две команды: за «Зоркий» и за шведскую сборную. Поэтому его радует, что красногорцы выступают в сине-желтых цветах.
Он рассказывает, как недавно ездил на Кубок мира — 2012 в Швецию. Как подарил, а не продал одному шведскому мальчику, болеющему за «Зоркий», свой шарф, бесценный, с именитыми автографами. На радостях — ведь выиграли кубок. Но теперь жалеет, судя по глазам. Теперь не отдал бы, вряд ли.
Однако не признается.
Шведский легионер «Зоркого» Патрик Нильссон, или Скандинавская Колотушка, как его прозвали болельщики, бьет по воротам: раз, другой, на третий забивает.
— Бил, бьет и будет бить, — уважительно комментируют нижегородцы.
— Не надо путать божий дар с Кержаковым, — шутливо отвечают зоричи.
— Ладно, предлагаем так: бьет — значит любит.
Болельщики русского хоккея неплохо ориентируются в футболе. Главным образом в нерусском. А у одного из красногорских этот совмещенный интерес даже зафиксирован прозвищем Юве.
Объяснение простое. Сезон хоккея с мячом длится от силы пять месяцев, а в футбол играют постоянно. Нельзя же просто так взять и больше чем на полгода перестать болеть — от этого и заболеть можно.
Дровосек кутается в шарф, не такой святой, как пожертвованный, но тоже уже частично намоленный.
— А что это вы там пальцем прикрываете? Эмблему какую?
— А, это… — говорит он уклончиво. — Да это так, бомжи.
Бомжи — презрительное наименование питерских зенитовцев. А красногорская команда, в советское время имевшая статус заводской, недолгое время называлась «Зенит», как и те отличные фотоаппараты, которые выпускал Красногорский механический. Что и нашло отражение в символике. Вот какая историческая незадача.
И вот тебе на: пока трепались, матч закончился — и «Зоркий» проиграл, впервые за долгое время.
***
Тренер проигравшей команды заходит в раздевалку и строго спрашивает:
— Кто вчера первый предложил выпить?
Тишина. Он повторяет:
— Кто вчера первый предложил выпить?
Снова молчок.
— Ставлю вопрос по-другому: кто вчера первый сказал: «Ну что?»
На стадионе в Красногорске диктор объявляет, что очередной гол забил хоккеист «Зоркого» Юрий Логинов. «Молодец, Юра!» — дружно скандируют болельщики. Присмотревшись, замечаю, что кричат ульяновцы. Не знаю, по-моему, это уже перебор. Им осталось только объявить свою команду сборной по харакири.
В перерыве все рванули за пределы стадиона. Подумалось: неужели решили не досматривать, посчитали, что игра уже сделана? Оказалось, все гораздо прозаичнее, призрачнее и прозрачнее, если выражаться аллегорически. Выпивать на трибунах запрещено, пронести с собой сквозь «скобку» и полицейских трудно, почти невозможно. Разве что в паху — туда никто не сунется, не та, говорят, сексуальная ориентация у наших стражей порядка. Но ведь нагревается, зараза. А традиция между тем неумолима: надо сделать по глотку за гол. Иначе на команду падет сглаз, вплоть до падения — из суперлиги в высшую.
В общем, сколько болельщиков вышло, столько и вернулось. Повеселевшие, с чувством выполненного долга. Причем охрана на обратном пути даже билеты не стала проверять. То ли в лицо всех знает, то ли такая свобода нравов.
— А ты слово «охрана» наоборот прочитай, тогда все поймешь, — советуют местные каламбуристы в ответ на мое недоумение.
***
Давным-давно, когда наши хоккеисты еще не могли выиграть у канадцев, пришлось выдумать хоккей с мячом и назвать его русским. Не пришло ли время русского футбола — например с шайбой?
Второй тайм. Второй этаж стадиона «Зоркий». Мужской сортир. И это вам не Нижний. Это сказка, мечта идиота и атакованного диареей болельщика. Если открыть дверь кабинки, можно, сидя на унитазе, наблюдать за игрой. Единственный недостаток — поговорить не с кем.
Мои разговоры с болельщиками на трибуне не очень клеятся. Я их понимаю. Ходит малохольный, задает дурацкие вопросы типа: «Почему вы кричите “шайбу, шайбу!”, если это хоккей с мячом?»
Какие вопросы, такие и ответы:
— Ты что же думаешь, если мы кричим: «Судью на мыло!», то он буквально еврей, а мы нацисты? — неожиданно говорит дядька с пролетарской физиономией. — И потом, кричать: «Мяч, мяч!» неудобно. Однодольный размер. Лучше, согласись, хореем.
Но все, однако, смягчаются, а потом и загораются, когда узнают, что я тут не просто так, а готовлю текст для журнала про хоккей с мячом. Да и кому, говорю, как не «Русскому репортеру» писать про русский же хоккей.
— Надо попу… — соглашаются болельщики. Губы не выговаривают, язык в штопоре — то ли от холода, то ли от выпитого, ведь во славу «Зоркого» забито уже восемь глотков. — Надо попуря… ляризировать. Чтобы больше мальчишек приходило в спортшколу.
Тем временем приходит сообщение: на матче присутствуют 1800 зрителей. Значит, каждый 64,444444-й житель Красногорска сегодня был Свидетелем «Зоркого».
***
Жена выговаривает мужу:
— Похоже, что на первом месте для тебя футбол, а не я!
— Ты ошибаешься, дорогая. Существует еще, как минимум, хоккей.
В середине второго тайма на ступеньках стадиона появляется дама. Встала спиной к игре, как лабрадор в охотничью стойку — хвост параллельно земле, — принялась сканировать трибуну строгим зорким глазом. Наконец отыскала нужного гуся и запела:
— Сереж, а Сереж, а я здесь. — И изображает приветливое такое лицо, словно ее тут ждали, дождаться не могли. В общем, дело супружеское: суббота, середина дня, муж в знакомо-сомнительной компании, пришла сыграть на опережение — ударить в падении, головой, с полулета, наклевчиком, бисиклетой, шведой — и отконвоировать его домой, чтобы не слинял после матча в кабак.
Застуканный Сережа скуксился и с остервенением, матерно стал призывать свою команду идти вперед. Это когда разница в счете была уже в шесть «банок». Какова глубина отчаяния!
Между прочим, как это ни удивительно, а женщин на трибунах нынче было довольно много. И через одну — в норке. Чувствуется близость тучной Москвы.
***
Из разговора с кем-то из администрации команды «Зоркий» сразу после игры:
— Не знаете, где можно найти главного тренера «Зоркого» Манкоса Вячеслава Евгеньевича?
— Да вон он, около раздевалки. Ходит. Плешивый такой.
Вячеслав, а что это в русском хоккее болельщики словно миротворцы ООН?
Уникальный вид спорта. Такого другого нет в России. Я знаю болельщиков, которые находили себе жен на выездах. Один красногорец, например, съездил в Иркутск — и все.
Что?
Женился. Живут в Красногорске и периодически летают в Иркутск — поболеть.
А еще говорят, один поехал в Сибирь, там в трех городах орал: «Зоркий! Зоркий!», а ему за это ничего, даже фингала не поставили. Странно это.
Мало того, ему еще и уважение. Это же вопрос воспитания. Ты же едешь болеть за свою команду, поддержать ее. А не оскорбить другого, как в футболе. Мотивация иная.
Разве в футболе другой тип людей?
Дело в технологиях. Как можно привлечь интерес к шоу? Либо сделать его интересным, либо скандальным. Видимо, интересным футбол получается не всегда. Поэтому приходится подогревать страсти: там банан кинут на поле, там драчку организуют. Чтобы больше разговоров было. А это реклама, медиа, стало быть, деньги. В общем, все те же манипуляции с коллективным бессознательным. А клубы не говорят об этом, скрывают.
Когда хоккей с мячом станет олимпийским видом спорта?
Никогда. И не надо. Слишком сложный вид, чтобы развивать его во многих странах. Надо обратиться к опыту США. Они ведь не стали лоббировать американский футбол и бейсбол на международной арене. А решили сделать их национальными видами спорта. И в результате стотысячные стадионы спокойно собирают. Почему бы не сделать то же самое с русским хоккеем? Исконный вид, зрелищный, много голов — то, что нравится болельщику. Придет статус — появится нормальный ТВ-показ, а следом и прибыли.
Очевидно, без политического решения здесь не обойтись. На каком уровне его надо принимать?
На уровне первых лиц государства. Может быть, даже президента. Потому что это национальное достояние, это вид спорта, который зажимают и который, к сожалению, не может вылезти из состояния кризиса.
Значит, снова к царю идти?
К сожалению, мы живем там, где мы живем. И надо к этому приспосабливаться. И одновременно пытаться изменить ситуацию.
Например как?
Нам нужны лоббисты, которые бы продвигали закон о спонсорах, выбивали бы для них льготы. Существуют предприниматели, которые любят русский хоккей, готовы в него вкладываться. Но сейчас им это неинтересно, потому что почти треть от пожертвованной суммы приходится отдавать государству в виде налога.
Почему в Красногорске хоккейную команду холят и лелеют, а, скажем, в том же Нижнем Новгороде едва не игнорируют?
Вопрос о личном отношении первых лиц. Нам повезло с руководителями города и района. Они прекрасно понимают, что это социальный проект. Тем более «Зоркий» не просто заводская или городская команда. Это уже один из символов города. Все в России знают Красногорск по двум вещам: заводу, производящему фотоаппараты «Зенит», и хоккейной команде. А нормальные люди символами
не разбрасываются.
***
А ведь сегодня еще и большой православный праздник — Крещение. Так что после матча некоторые болельщики отправляются искупаться в проруби.
Двое на себе оставили из одежды только трусы и клубные шарфы. Сначала молитва, что удалось вспомнить: «Отче наш…еси на небеси». Потом — тихо так, почти про себя — кричалочка: «Хоть ты лопни, хоть ты тресни, “Зоркий” наш на первом месте».
И в иордань с головой — раз!
И что вы думаете? В этот день красногорская команда действительно вышла в единоличные лидеры суперлиги, основной конкурент «Енисей» свой матч сыграл вничью.
Как само собой разумеющееся болельщики объясняют:
— А тут и думать нечего. Бог болеет за «Зоркий».
